Её взгляд выжигал мне сердце… Дальше я уже ничего не видел…
…Белые стены, больничный запах, всё внутри болит просто зверски. Мой кошмар таки продолжается, а всё предыдущее было сном?! Так… Бинты на запястьях, на локтях, на шее. Тётя паранойя, ты в отпуске!
Заорав что-то не совсем внятное, но очень радостное, я попытался вскочить и благополучно с грохотом свалился с кровати, по пути запутавшись в белой простыне. Даже быстро выпутался.
— Да что тебе опять неймётся?.. — Ван лежал на койке у противоположной стены и лениво глядел на меня одним полуоткрытым глазом.
— Это не сон!!! — заорал я так, что эльф скривился и закрыл ладонью ухо. — Мы живы, демоны меня раздери, живы! А-ха-ха-ха!!! Это был не глю-ук!
— Да что же ты орёшь, псих несчастный, — проворчал брат. — Отоспись! Ты ж всё ещё как только из могилы, свежеподнятый зомби, смотреть страшно.
— Какой спать! Я есть хочу! Даже не есть, а жрать! Я неделю не ел!!!
— А я не спал столько же! Заткнись, а?
На тумбочке рядом с койкой лежала аккуратной чистой стопочкой моя одежда. Штаны, футболка, пара носков, рядом с кроватью — ботинки. Натянув штаны, я не рискнул брать футболку — руки в локтях едва сгибались, левую даже не поднималась толком, и старые шрамы были снова крепко перебинтованы. Да уж, досталось нам обоим!
— Ван, вставай!
— Отвянь…
— Ни в жисть! Па-а-а-адъё-о-о-о-ом!!!
Я получил подушкой, потом скомканной простынью, а следом и кулаком в лицо. Хотя удар-то едва почувствовал, Апокалипсис не собирался меня всерьёз бить.
— Грх, больно! — зашипел Ван, схватившись за запястье.
— Да уж… мне тоже… — на сгибах локтей бинты пятнало красным.
Взглянув друг на друга, мы весело расхохотались. Два сбежавших от некроманта мертвяка! В бинтах, крови, видок как у покойников и голодный блеск на дне зрачков довершает картину упыряки.
Ван так же как и я не рискнул надевать футболку, ограничившись штанами и ботинками. Мы, цепкими взорами ощупывая окружающее пространство, осторожно вышли из своей белой палаты.
Пустой коридор и два ряда одинаковых дверей, режущая глаза своей стерильностью белизна.
— Чёрный флаг бы во свою стену, — шёпотом сказал я.
— Я бы тож не отказался от флага… — так же тихо ответил мне брат. — Ну хотя бы вывески вроде «Морг» или «Реанимация», или «Отходнячная», или хотя бы «Душевно больные»…
Влево коридор заканчивался окном, вправо — дверью. Стараясь ступать потише, мы направились к двери.
— Слушай, Ван, а это точно не Посмертие? — тётушка паранойя, оставь меня в покое!
— Думаешь, в Посмертии может всё так болеть?
Брат, ты меня прямо утешил! И правда, такой гадкой может быть только жизнь.