Проведя ладонью по лбу, я сделал видимым тонкий чёрный венец.
— И я знал, — печально улыбнулся светлый. — Ты, главное держись, брат.
Очередной приступ дикой боли едва не вывернул мои нервы наизнанку, не сдержавшись, я глухо завыл. Когда в глазах снова прояснилось, осознал, что Ван тащит моё бессознательное Высочество уже к дому и почти бегом, я даже вроде бы шагаю, рефлекторно переставляя ноги, которые не слушаются, а на встречу так же бегом направляется мой старший брат.
— Я не хотел разбивать твою пластинку, Шон… правда не хотел…
— Да плевал я на пластинку! — рявкнул бледный и перепуганный братец.
Меня положили прямо на пол в прихожей и Шон склонился рядом с Ваном, положив раскрытую ладонь на чёрное пятно, расползающееся по моей коже. Обжигающий холод и чувство пустоты внутри.
Дверь слетела с петель, когда родители ворвались в дом. Мать застыла на пороге с искажённым лицом, отец прыгнул вперёд, оттеснил брата и я увидел в его глазах чёрное отчаянье.
— Ирдес, сынок…
Я хотел ответить, что со мной всё почти что в порядке и чтобы отец не беспокоился так сильно, но не смог. Мертвенный холод сковывал всё сильнее.
— Ирдес! Не смей подыхать! Ты меня слышишь?! НЕ СМЕЙ!!!
Ван… опять психует… чего же ты такой нервный, а, эльф? И, кстати говоря, не эльфийский у тебя голос, совсем не эльфийский. Не бывает у светлых таких ни разу не мелодичных голосов, не бывает. Судорожно всхлипнув, Ван прижал меня к себе и всё вокруг залил ослепительно сияющий золотом свет.
— Не смей…
…Императрица застыла на пороге, увидев на полу любимого сына, лежащего в луже собственной крови. Откуда в этом худом теле столько крови, Великое Небо?! Что же с собой снова сделал этот малыш?! Илина была опытной целительницей и смертельные раны видела сразу. Пять ран в груди малыша Ирдеса были смертельны. Золотоволосый эльф, стоящий на коленях возле её сына отчаянно заорал и, поднимая с пола, обнял её ребёнка, крепко прижав к себе.
— Не смей… — прошептал эльф, от которого волнами расходилось золотое сияние.
Сквозь пелену боли Императрица узнала голос лучшего друга Ирдеса — Вана. За пять лет она сотни разговорила с этим замечательным мальчишкой по сотовому, и не узнать его голос просто не могла. Ван — эльф?! Это золотое сияние — Княжеская сила остроухого рода, единственное что могло вырвать сейчас из лап смерти её малыша, щедро разливалась вокруг. Ван не жалел себя, отдавая всё до капли и вытягивая взамен холод смерти из Ирдеса. Через несколько томительных минут бледный до прозрачности эльф поднялся на ноги, взглянул сначала на Императора, потом на Императрицу: