Он уже хотел было отступиться, но в темноте вдруг увидел, будто с той стороны щита на сплошной стене кто-то пытается нарисовать дверь. Даже не то что дверь, а обычный проем. В этом месте, метра на три правее от того места, где то же самое старался делать он. Щит там слегка прогибался наружу, но поддаваться не спешил.
— Подожди, Оля, я сейчас, — зашептал он. — Подожди! — слова звучали как заклинание. — Ты только не останавливайся! Давай попробуем вместе.
Собравшись, представив себя острым блестящим клинком, он стал резать щит по тем самым меткам, которые чертила она — он был уверен теперь, Ольга! "Нож" не хотел входить в щит, отскакивал, гнулся, но вот в одном месте раздался будто хлопок, и марево разошлось. По намеченной полоске побежало холодноватое голубое пламя, съедавшее красный туман.
В темном проеме он увидел две стоящие на месте фигуры и закричал им:
— Проходите, что же вы стоите!
И сам кинулся к ним, хватая за руку женщину, вытаскивая её наружу и справедливо полагая, что мужчина и сам пойдет следом. Он боялся, что щит восстановится, станет ещё крепче и кто знает, смогут ли они ещё раз его осилить?!
Но голубое пламя змеилось по обе стороны от сделанного ими проема, навсегда съедая двухвековой колдовской заслон.
— Янек? — несмело спросила женщина, вглядываясь в своего спасителя.
— Конечно, Янек, — улыбнувшись, сказал он. — Кто бы ещё потащился в такую даль выручать свою сестренку дальней степени родства.
Он продолжал вести её за руку к костру, где сидели Головин с Ерошкой.
— А это — Алька, — обернулась она, показывая на молодого гиганта. — Помнишь мальчонку-акробата из цирка шапито?
— Здравствуй, друг, — на ходу подал ему руку Ян, ничему не удивляясь и все расспросы решив оставить на потом.
Внезапно совсем рядом, с вершины горы, послышался уже не гул, а настоящий рев.
— Надо уходить! — закричала Наташа. — Вы слышите, сейчас обрушится гора! Нас раздавит!
Ерошка, словно предчувствуя неприятности, не стал распрягать лошадь, так что загасить костер и прыгнуть в сани было делом одной минуты. Волнение людей передалось и лошади: она без понукания рванула с места в карьер и пошла пластаться по снегу, где выскакивая на собственную колею, а где и хватая копытами нетронутые сугробы.
Им повезло. Они успели промчаться пару верст, когда сзади громыхнуло и там начался ад — вдогонку им летели треск, скрежет, вой — то приютившая солнцепоклонников гора обрушила на них свою каменную вершину.
Год спустя Катерина Гапоненко получила письмо из Австралии. В нем говорилось:
"Катя! Случайно, от одного из эмигрантов, я узнал, что ты похоронила мужа. Я думал, что, раз его убили на службе, все заботы на себя возьмет государство. А вышло, что тебе пришлось пережить и похороны, и траур, и вдовство. Прости, если сможешь. Я женат. Недавно у нас родилась дочь. Назвали Катериной. У нас много земли, добротный дом, ферма по разведению овец: забот хватает, но живем мы спокойно и счастливо. И все это благодаря тебе. Спасибо за все. Будь счастлива. С уважением. Чарли Пашен. Постскриптум. В память о Черном Паше".