Вдова живого мужа

Над головой у Наташи висела вибрирующая черная воронка, похожая на виденную когда-то в мутной быстрой реке, куда на её глазах затянуло неведомо как свалившуюся в воду жалобно блеющую овцу. Но наяву овцу тянуло к воронке, а во сне воронка сама приближалась к Наташе; поделать ничего было нельзя, руки-ноги отказывались ей служить. Воронка втянула её в себя, на миг навалилось удушье, мрак. Еще оставалась в затылке пульсирующая боль, но потом и она исчезла. В темноте появилась полоска света, которая все ширилась, как если бы открывалась наружу огромная дверь, и вот уже яркое солнце брызнуло ей в глаза.

Она стояла на некотором возвышении посреди большой, мощенной булыжником площади, а внизу бесновался народ:

— Ведьма! Ведьма!

Чей-то брошенный камень угодил ей в правую руку, и Наташа от боли закусила губу.

А стояла она, привязанная к деревянному столбу, на огромной куче хвороста. Какой-то человек в монашеской рясе пронес через толпу пропитанный смолой факел, и зрители взревели от радости:

— Смерть ведьме, смерть!

Наташа… Нет, её зовут Любавой.

— Любавушка! — хмельными ночами шепчет ей Тот, что живет в лесу. Диким Вепрем зовут его люди и боятся. А Вепрь… Кто видел его разъяренным? Его, живущего без страха и зависти! Но кто-то видел, ибо слух о том живет подобно сказанию: избави Бог дразнить Вепря!

На Страшном Суде Любава признается, что заговорила Вепрю спину. Смешно? Только лицом к лицу его никто победить не может, а вот в спину ножом — пробовали. Теперь у Дикого Вепря на спине будто глаз открылся. Не то — ухо? Видеть он, конечно, не видит, но со спины никто не подкрадется, услышит. Шутки ради друзья на спор не раз пробовали поближе подобраться не вышло! И во сне слышит. Так-то!

Себя вот не смогла заговорить. От людской глупости. От темноты и невежества. Ты, которая нянчилась с ними, как с малыми детьми, врачуя хвори и язвы, теперь стоишь, ими же к смерти приговоренная… Тим, как назло, куда-то запропастился! Она привычно окинула взглядом небо — её любимого сокола нигде не было.

Дикий Вепрь подарил ей когда-то птенца сокола, крепко помятого кошкой. Мол, людей она лечит, так, может, и птицу выходит. А нет — так что ж, значит, не судьба! Выжил. Любава назвала его Тимом. В память о своей первой любви — соседском мальчишке Тимке, который умер в далекий чумной мор. Любава тогда у бабушки в лесу гостила, потому и жива осталась…

Сокол жил возле неё вольной птицей — ловчему мастерству учить его не дала. Дикий Вепрь было подступался:

— Подари! Такая птица без толку пропадает.

Отмахнулась: