— Насчет дурака ты, пожалуй, загнул! — вмешался всегда молчащий хирург Фирсов.
— В том смысле дурак, что деньги дурные и тратит он их по-глупому, на всякую шелупонь!
— Как говорится в Библии, не судите, не судимы будете, — мягко заметил Шульц, показывая глазами на стол. — В этом весь русский человек: хлебом не корми, дай других пообсуждать! Уже и выпить принесли, и закусить, а мы… Как будто и нет с нами прекраснейшей из женщин, так словоблудием увлеклись!..
Хирурги враз оживленно задвигались, вспомнив, что и вправду пришли сюда не заезжих поэтов рассматривать. Мужчины потянулись к водке, коньяку, а Катерине по её просьбе налили шампанское. Хотя, если честно, она с большим удовольствием выпила бы водки. Увы, как любил повторять её преподаватель французского, ноблес оближ! [6] Это она усвоила: женщины должны казаться слабыми и нежными, такими, какими хотят их видеть мужчины, и им все равно, родилась она в аристократической семье или в селе, где о шампанском и слыхать не слыхивали, а лучшим напитком была добрая горилка. Но не государственная, а своя, секреты перегонки которой передавались из поколения в поколение. Лучшая горилка была прозрачной и, подожженная, горела синим пламенем, а отдавала сивухой лишь самую малость. А были специалисты, что и вовсе от неизбежного запаха самогона умели избавляться, только процесс этот был не в пример длительнее обычного и им редко пользовались…
— За прекрасную даму мужчины пьют стоя! — провозгласил между тем Петруша.
Мужчины поднялись и потянулись рюмками к Катиному бокалу. Выпили, и какой-то момент за столом раздавалось лишь позвякивание ложек, которыми все перекладывали закуски с общих блюд в свои тарелки.
Вдруг за соседним столиком какой-то мужчина резко поднялся, едва не опрокинув стул, и, бормоча извинения, приблизился к ним.
— Прошу прощения, господа! — он остановился рядом, не сводя глаз с одного из врачей. — Фирсов, чертушка, неужели ты меня не узнаешь?!
— Ник-Ник, вот уж не ожидал! Я думал, ты сгинул где-то в западных палестинах!
Хирург Фирсов, скромный человек сорока с лишним лет, казался в их компании самым тихим и малоразговорчивым. Но его кажущаяся неприметность только и была кажущейся. О нем всегда вспоминали, когда заходил в тупик спор или надо было решить какой-нибудь принципиальный вопрос…
— Извините, господа, я ненадолго, — извинился он, отходя с незнакомцем к его столику.
Из-за длинного стола поодаль, за которым пировал с компанией Сергей Есенин, выскочил какой-то мужчина и стал, нелепо вихляясь, скакать вокруг своей партнерши.