Можно построить неподалеку лагерь и свезти туда пару сотен зэков с тех же Соловков… Правда, это могло привести к огласке, но если оставить арестантов среди зимы без пищи и одежды, проблема разрешится сама собой. Кто станет разбираться? В лагерях мрут тысячами, новых привезут… Словом, планы у лейтенанта были наполеоновские и, надо сказать, не по чину, но человеку свойственно ошибаться.
Соседи Аренского по общежитию оказались в основном его ровесниками. Все они работали на металлургическом заводе, пили портвейн и лихо крутили из газет "козьи ножки", которые набивали купленной на базаре махоркой.
— Иди работать к нам, — звали они.
Но Альку такая работа не прельщала. За четыре года жизни в Аралхамаде он прикоснулся к мудрости древних и если теперь хотел чего-то, то лишь продолжать учиться, напитываться знаниями, как пересохшая земля влагой.
Правда, этот интерес к знаниям был небескорыстен. Арнольд считал: только они откроют ему дорогу в будущее. Или обеспечат подъем по общественной лестнице. То, что в Аралхамаде было очередной степенью посвящения, в обычной жизни означало почти то же самое: увеличение возможностей приобщиться к благам жизни, другой уровень этой самой жизни.
Можно многого добиться, например, на поприще полководца. Он видел восторженные взгляды женщин, адресованные мужчинам в военной форме. Особенно если эта форма украшалась правительственными наградами.
Но полководцем можно и не стать, а подниматься по общественной лестнице медленно, преодолевая ступеньку за ступенькой, звание за званием… Нет, нужно придумать кое-что получше. Если бы его товарищи по заводскому общежитию знали, о чем он мечтает, подняли бы его на смех. Ишь ты, благ ему захотелось! А ты повкалывай с утра до вечера на заводе, да на конвейере постой, пока в глазах рябить не начнет! Наверняка они бы так на его мечты отреагировали. Хорошо, что свои мысли можно скрывать…
Кроме Наташи Романовой, никого из знакомых у Аренского в Москве не было, а до поступления на рабфак оставалось три месяца, так что по поводу работы Алька вынужден был обратиться к ней. И согласился работать в цирке в составе бригады униформистов. Стать профессиональным циркачом он больше не хотел.
А Наташа по-прежнему работала в аттракционе воздушных акробатов, и каждый вечер Алька с замиранием сердца следил за её полетами под куполом цирка. Он не сразу признался себе, что так и не смог забыть той их единственной близости на сваленных наспех шубах в гардеробной Аралхамада.
Он добросовестно старался выполнить её условие: никогда и ни при каких обстоятельствах не пытаться опять склонить её к интимным отношениям. Но оказалось, что пообещать куда легче, чем сдержать данные обещания.