— Ладно. Как вы излагали сержанту случившееся: четко, спокойно, без лишних слов…
— Немногословность — вовсе не синоним ума. А если меня вообще всего на две фразы и хватает?
Борис опять рассмеялся.
— Если вы не умная, то самая очаровательная глупышка из всех, что я до сих пор встречал… Не подскажете ли, что это у меня?
Он помахал в воздухе рукой, которую Наташа ещё в участке успела перевязать своим носовым платком.
— А уж носовой платок тем более не имеет к моему уму никакого отношения. Женщины во все века заботились о раненых мужчинах.
Он расхохотался.
— С вами не соскучишься! Ну, хорошо, вы разбили меня по всем позициям! Считаете, дурочке такое удалось бы?
— Считаю, что ваш комплимент все-таки недостаточно аргументирован.
Наташа и сама не понимала, чего это она так упирается, доказывает, что он в ней ошибся. Во все века женщины ведут себя с понравившимися мужчинами совсем не так: они хотят понравиться! Или ей приятно слышать, как он доказывает ей её же собственную привлекательность? Ох, и кокетка вы, Романова, а прикидывались безразличной!
— А как вам такой аргумент: вы понравились мне с первого взгляда!.. Не надо, не говорите ничего. Вернее, скажите, что вас беспокоит? Вы на все мои шутки вроде отвечаете, а сами мыслями где-то далеко… Конечно, это не мое дело…
— Я думаю о мальчишке… о карманнике. Совсем ещё ребенок. А получит срок… Неужели и вы верите в то, что тюрьма может исправить человека? Мне кажется, скорее, озлобит, искорежит…
— А вы, дорогая, романтик!.. Конечно же, я не верю в тюрьму, как в метод исправления, но могу вас успокоить: наши партия и правительство считают уголовные элементы социально-близкими остальному, некриминальному, народу и не относятся к ним с той жестокостью, как, например, к шпионам или другим врагам народа. То есть социально-чуждым.
— Вы сказали, жестокостью?
Он внимательно посмотрел Наташе в глаза и медленно произнес:
— Я оговорился. Хотел сказать, с должной коммунистической жесткостью, как и нужно относиться к врагам.
Слова Бориса звучали по-газетному правильно, а глаза продолжали изучать её, словно он что-то важное в этот момент решал для себя.
— Боря, вы коммунист? — спросила она, чтобы прервать затянувшуюся паузу. Почему она это спросила, Наташа и сама не знала. Она ведь никогда не оценивала людей по их принадлежности к партии.
— Идейный, — кивнул он, — вступил в партию ещё в девятнадцать лет.
Она удивилась.
— Вы так подчеркнули это слово… Разве коммунисты бывают безыдейными?
— Наташа, вы — точь-в-точь мой друг Юрка Сокольский. Недавно он переехал в Москву — мы с ним с Украины — и все время изводит меня вопросами, до всего ему нужно докопаться, за каждое слово ответить… Идейный, иными словами, тот, кто поддерживает лишь идею коммунизма. Я ни в каких акциях, экспроприациях и прочих "циях" не участвовал. Разве что однажды, когда учился в высшем техническом училище, принял участие в одной акции. Тогда нам выдали винтовки и заставили три ночи дежурить на ткацкой фабрике. В рабочей среде начались волнения, и мы должны были их предотвратить. Правда, ничего этакого нам делать не пришлось…