Там что-то глухо вздыхало, рокотало, хрустело и постукивало. Эти перестуки похожи были на ладную игру ночного обходчика со своей стукалкой. Выпряженные лошади стояли перед санями и жевали вено. Собаки встретили нас сердитым лаем, но, когда увидели Луконю, бросились к нам и приветливо замахали хвостами. На меня они не обращали внимания. Луконя смеялся, шлепал их по загривкам, нежно покрикивал:
- Ну, ну, дурочки! Чего обрадовались?.. Аль давно не видались? Дайте-ка пройти-то! Не пугайте парнишку-то!..
Глядите у меня: ежели как-нибудь невзначай встретите, не лайте, не бросайтесь на него... Ну, ну! Пошли, пошли!
Из ворот дранки вышел молодой мужик - Алеха Спирин, низенький, приземистый, с черной шерстью под ушами и на подбородке, с насмешливо злыми глазами.
- Луконька, чего бродишь, как ангел за грешниками?
Подставляй спину-то, а то даром силу носишь. По бабам все ходишь да стонешь вместе с ними.
- А что же, Олеша! Давай, ежели обидно тебе! Мешок снести не трудно, труднее горе мыкать.
Луконя нагнулся, подставил плечи для мешка, опираясь на свою палочку.
Из дранки выскочил Иванка Юлёнков, его обмороженное лицо морщилось от хохота. Он и Алеха легко вскинули мешок и мягко положили его на плечи Лукони. Он зыбко засеменил во тьму дранки, помахивая палочкой. Алеха озорно подмигнул Юлёнкову, но недобрые глаза его были тусклы и скучны. Юлёнков ликовал, нетерпеливо отбегал к воротам и опять возвращался.
- Давай, Олеха, нагрузим его, пра-а! Попрет! Он только сослепу жирок нагуливает...
Двое парней вывели под руки Луконю. Он поводил головой при каждом шаге и улыбался. Шапки на нем уже не было, не было и палочки в руках. Парни озорно ухмылялись и делали знаки Алехе и Иванке.
- Стой, Луконя! - с притворной лаской уговаривали его парни. - Пущай Иванка с Олехой в дураках останутся.
Чего там два мешка... только каких-нибудь шесть пуд.
Луконя обвел белыми глазами всех по очереди, но глаза его плыли поверх их шапок. Он как будто прислушивался к каждому из парней - не к словам, не к смеху, а к их мыслям и чувствам.
Иванка схватил мешок за уголки и потянул на себя. Алеха подхватил с другого конца, и они без усилий положили его на спину Лукони. Он чуть-чуть сгорбился под его тяжестью.
Второй мешок так же легко взлетел вверх и лег поперек первого мешка. Луконя пошатнулся, ноги его задрожали и чуть-чуть подогнулись. Лицо его налилось кровью, а на лбу надулись жилы. Но покорная улыбка не угасала, только стала жалобной и тревожной, точно спрашивала: "Что, мол, вы со мной делаете? Зачем вы меня мучаете?"