Владимир Карпов ЕРМОЛАЕВ, ВСТАНЬТЕ ПО ДИАГОНАЛИ!..
Посвящается З.Я.
Шла последняя предпремьерная репетиция молодежного массового спектакля, в котором наряду с профессиональными актерами были заняты студенты выпускного курса театрального института. Отрабатывалось самое начало, так сказать, "запев" будущего зрелища. Артисты, будто начиненные зажигательной смесью, веером высыпали на сцену.
– Ермолаев, встаньте по диагонали, – прозвучала команда режиссера.
Сцена была круглая, как арена цирка. Театральный портал делил ее пополам, а зал, как в цирке же, гребнями сидений круто взбирался вверх, теряясь в полумгле. Режиссер, подобно Саваофу, говорил оттуда, сверху, то появляясь в свете настольной лампы на режиссерском столике, то исчезая во мраке.
Невысокий кривоногий актер – из студентов! – слепо шагнул в сторону и, выпятив широкую грудь, заулыбался, как рисованное солнце.
– Что с вами, Ермолаев? – режиссер чуть грассировал, и его журчащее "р" звуком камертона повисало в воздухе: в зале была чудная акустика.
Ермолаев подался вперед, как бы весь превращаясь в слух.
– Я сказал, встаньте по диагонали.
Ермолаев метнулся в другую сторону, и вновь прогнулся.
– Что с вами, что с вами, Ермолаев?! Вы не знаете, что такое диагональ?
– З-знаю, – с легким ознобом отчеканил Ермолаев.
– Тогда в чем дело, Ермолаев?.. Встаньте по диагонали.
Режиссер двигался по центральному поперечному проходу, и тень от него широким маятником падала на сцену, растворяясь в актерских лицах.
Неподвижные, словно высеченные из камня, лица актеров были удивительно одухотворены, исполнены внутреннего движения ввысь, вперед, видимо, к лучшему в себе и в самой жизни. Глаза наводнялись немыслимой какой-то верой. Каждый из них стоял на правильном месте, и только неказистый Ермолаев никак не мог определиться с диагональю.
Ермолаев сделал осторожный, почти кошачий шаг чуть назад, и в сторону. Так же неторопливо, скользяще подтянул вторую ступню и выгнул спину, отчего ноги его окончательно стали похожи на бублик.
– Ермолаев, что с вами? Вы не больны?
– Н-нет, Лев Абрамыч, я не болен.
– Вы не можете определить свое место на сцене? – было видно, как режиссер элегантно сорвал с тонкого носа очки, и оттуда, сверху, решительно сведя брови, стал как-то по-новому присматриваться к этому Ермолаеву.
Ермолаев молчал. Мысленно, мучительно искал диагональ.
– Подумайте, пока не поздно. Если вы не можете определить свое место на сцене, может быть, вам вообще не место в театре?