— М-да. Какая жалость, — бормотал себе под нос профессор. — Еще два дня ожидания.
Торо поднял взгляд, его лицо расползлось в широкой улыбке, и неприятности
с отчетом сразу же отошли на второй план. Профессор был рад приезду русского
друга.
— Извините меня, синьоры, — тоном сожаления заговорил Торо, — у меня был
шанс сэкономить целых два дня. Но, как видите, я опоздал. Но это не так
страшно, — он снова улыбнулся. — Прошу вас.
Кабинет итальянского профессора истории не сильно отличался от кабинетов
русских профессоров. Разве что размерами. Огромный письменный стол был
завален бесчисленным количеством бумаг. Планы, карты, чертежи, рисунки,
таблицы. Было заметно, что профессор неоднократно предпринимал попытки
навести на столе порядок. Большая часть бумаг была сложена в неровные
стопки, но необходимость иметь перед глазами или под рукой два десятка
документов одновременно сводили эти усилия на нет. Вдоль левой стены от
двери и до окна, тянулись широкие полки, заставленные археологическими
принадлежностями, ископаемыми экспонатами и каким-то еще древним хламом.
Противоположная стена была полностью отдана под фотографии. Групповые
снимки и портреты: профессор у склепа, в лучах заходящего солнца, на фоне
развалин древнего города, на церемонии вручения премии ЮНЕСКО, чуть ли
не в обнимку с Папой Римским…
Гости присели на предложенный диванчик, профессор — в кресло напротив
и, продолжая улыбаться, рассматривал гостей.
— Вы узнали что-нибудь по моей просьбе? — спросил Стас.
— Ничего нового, — мгновенно оживившись, ответил профессор. — Только та
информация, что уже всем известна. В июне одиннадцатого года поезд ушел
из Рима, после чего исчез в тоннеле в Ломбардии. Позже его видели в разных
частях света на протяжении последних восьмидесяти шести лет. Некоторые
сведения говорят о том, что поезд-призрак появился в Мексике, причем задолго
до своего исчезновения в Италии. Но это все.
— М-да… — вздохнув, сказал Стас. — Честно говоря, я надеялся… Хоть
что-то узнать новое.
— Не все так безнадежно, — сказал профессор. — В Пизе живет профессор
Гримольди. Он с тридцати лет занимается изучением «Летучего Итальянца».
Вчера я звонил ему, он сказал, что не имеет смысла что-то говорить по
телефону. Будет лучше, если вы приедете и встретитесь с ним лично. Он
выслушает все, что вам уже известно, и, возможно, что-то добавит.
— Чудесно, — сказал Стас. — Только я не знаю итальянского.
— Не беда. Я могу съездить с вами. Поработаю переводчиком, заодно навещу
старого друга. Мы с Гримольди еще в школе вместе учились.
— Вы меня сильно обяжете, профессор.