— Не хватало еще его отвлекать от дела!
— Тогда вот что. Я, кажется, придумал, как быть. Слушайте!
Все столпились вокруг журналиста.
***
— Не понимаю тебя, Леонид! — горячился Бенецианов, теребя кончики усов.
— А я не понимаю всех вас, — возразил Греков. — Даже Ростову и тому внушили, что причина всех зол на факультете — Воронов. Но это же абсурд!
— Однако ты сам говоришь, твой аспирант…
— Да, я вынужден был согласиться, чтобы он несколько изменил профиль своих исследований. Но при чем здесь Воронов?
— Так это же он и сбивает с толку всех аспирантов. Они готовы уже совсем забросить геологию и стать физиками. А кто будет продолжать наше дело? Подумай об этом, Леонид!
— Ну, хорошо, я постараюсь разобраться.
— Неужели тебе неясно?..
— Постараюсь разобраться, — упрямо повторил Греков.
— А уж манеры, манеры! — не успокаивался Бенецианов. — Да вот хоть на днях: является ко мне в кабинет, — как заведующий кафедрой к заведующему кафедрой. И тащит не то лаборанта, не то препаратора. Этакий, знаешь, стиляга в кожанке!
— Постой-постой! В кожанке, говоришь? Так это корреспондент областной газеты, он уже несколько дней у нас…
Бенецианов глотнул воздух.
— Корреспонде-е-ент?..
По уходе Грекова он долго сидел в кресле, не двигаясь и не поднимая головы. Так вот кто был свидетелем той дурацкой истории с книгой. Вот он каков, доцент Воронов — ведь все это, наверняка, было нарочно подстроено…
Бенецианов нажал кнопку звонка. Тотчас в двери показалось испуганное лицо лаборантки.
— Я слушаю, Модест Петрович.
— Попросите ко мне Строганову.
Софья Львовна не заставила себя ждать. Едва Модест Петрович успел овладеть собой, как в двери выросла ее плотная фигура и послышался низкий воркующий голос:
— Здравствуйте, Модест Петрович.
Бенецианов поднялся навстречу своему доценту, чмокнул ее руку, затем взял за локоть и провел к столу.
— Софья Львовна, голубушка, рад вас видеть в добром здравии. Садитесь, пожалуйста.
Строганова небрежно опустилась в кресло, положив ногу на ногу.
Бенецианов сел в кресло напротив и некоторое время молча рассматривал лицо молодой женщины, на котором странным образом уживались нежные ямочки на щеках с толстым мясистым носом над плотно сжатыми губами.
— Я слушаю вас, Модест Петрович, — сказала Строганова.
Тот глубоко вздохнул:
— Боюсь, как бы вам, Софья Львовна, не пришлось работать с другим деканом.
— Что за глупости!
— Нет, кое-кто явно хочет избавиться от меня, чтобы самому хозяйничать на факультете.
— Уж не Воронов ли?
— Он, конечно!
— Так неужели вы допустите?
— Все может случиться…
Она молчала, рассматривая блестящий кончик туфельки, как бы взвешивая сказанное профессором.