— Значит, хочешь, чтобы я стал кандидатом?
— Хочу.
— Ну, что же, придется, видно, подавать работу. Юрий Дмитриевич со Стениным меня тоже, можно сказать, к стенке прижали.
Он крепче обнимает ее за плечи. Таня закрывает глаза и с удовольствием отдается дремоте.
— А знаешь, что еще они сказали, — голос Андрея переходит в шепот. — Сказали, что к Новому году мне дадут отдельную комнату…
— Совсем-совсем отдельную?
— Совсем-совсем отдельную. И тогда… Я давно уже хотел сказать тебе, Танюша… Ты слышишь?
— Да-да, — отвечает она одними губами.
— Так вот, я хотел сказать тебе… — голос Андрея прерывается от волнения.
— А ты не говори… Ничего не говори… Я все слышу.
Пригородный поезд подошел к небольшой, засыпанной снегом платформе. Из обоих тамбуров последнего вагона посыпали ребята. С лыжами в руках и рюкзаками на спинах, они прыгали прямо в снег, громко разговаривая, толкаясь, торопливо застегивая куртки.
Люся прыгнула за Таней и зажмурилась от яркой белизны нехоженого снега. Рядом, за крохотной платформой, барахталась Вика:
— Ой, девочки, я провалилась!
Ей поспешили на помощь.
— Быстрее, быстрее! — торопил Костя. — Поезд уходит.
— Все ли сошли? — крикнул Иван.
Из тамбура выглянул смеющийся Колька Краев:
— Последний из могикан! — бросив лыжи на платформу, он соскользнул вдоль поручней вагона и вытянулся перед Иваном.
— Не можешь без фокусов! — нахмурился тот. — Лыжи подбери… Да подальше от вагонов! — крикнул он, обращаясь ко всем.
Ребята столпились у станционной будки. Паровоз дернул, и вагоны, взвизгнув колесами, поплыли мимо.
Люся огляделась. Темная стена леса подступала к самой платформе и тянулась дальше вдоль полотна железной дороги, прерываясь лишь узким просветом квартальной просеки. Мороз не чувствовался. Яркое, не по-зимнему щедрое солнце слепило глаза, — и казалось, это не конец декабря, а звонкий март пришел на землю, рассыпав по снегу сверкающие блестки.
Люся присмотрелась внимательнее: что-то очень уж знакомое напоминала ей высокая стена елей с острыми, точно вонзающимися в небо вершинами, прямая, как стрела, просека, по которой тянулись две синие ниточки лыжни, будка путевого обходчика, будто прилепившаяся к опушке леса…
Ну, конечно, все это она уже видела. Они были здесь с отцом летом. Только тогда тут вилась тропинка, еле заметная в густой высокой траве, и белые глазки ромашек подмигивали на каждом шагу. А если идти по просеке до конца, ели расступятся, и по сторонам тропинки побегут березы. До самого низу, где лежит большое светлое озеро, его так и называют — Светлое.