Стронули медведя, вдруг я слышу: бах! бах! – пять выстрелов, один за другим. Зять мой палит! И ведь убил медведя с первого выстрела, а остальные со страху выпалил.
Я пошел домой, а охотники стали делить медведя. Вдруг зять догоняет и спрашивает, какую часть медведя ему взять.
«Ногу, конечно», – отвечаю.
Зять вскорости и приносит эту ногу, завернутую в газету, да только не окорок, а медвежью ступню. Вот ведь какой дурак! Ну, что тут поделать? Приехали в Ленинград. Лидия Ивановна говорит: «Можно из этой ноги студень сварить».
Завернула ногу в газету и пошла в магазин, чтоб мясник порубил эту ногу топором.
Мясник как ногу увидел, побледнел, выскочил куда-то и вернулся с милиционером. Вот был юмор. Замели мою Лидию Ивановну вместе с ногой.
В те самые дни, когда я встречался с Иваном Сергеевичем, я часто навещал и другого прекрасного русского писателя – Бориса Викторовича Шергина.
Странно об этом рассказывать, но к этому времени у Бориса Викторовича тоже плохо стало с глазами, он почти потерял зрение.
Иван Сергеевич никогда не был знаком с Шергиным, но они знали друг друга по книгам и любили. Через меня они договаривались встретиться, познакомиться, поговорить друг с другом, но как-то все не получалось.
Передавать их приветы друг другу – это было мое счастье.
Вскоре после смерти Ивана Сергеевича угасла и Лидия Ивановна. Я ее не видел без него. Так и Ивана Сергеевича не видел я без нее. В моем сердце они вместе.
Не так давно – не в прошлом ли году? – поздней ночью шел я по Скатертному переулку. Вот и дом, в котором живет – да жива ли? – Лидия Васильевна Прозорова.
Какой удивительный на двери ее звонок – бронзовая рука: поверни ее – и бронзовый звонок в квартире у Прозоровой.
Поздние прохожие обгоняли меня и спешили навстречу. Вот еще одна фигура – длинное пальто, вязаный берет.
– Лидия Васильевна, вы ли?
– Господи, я вас не узнала.
– Лидия Васильевна, я вас сейчас вспоминал.
– А вы-то как?
– Вот бы снова вместе поработать.
Недолго постояли мы, вспомнили Павла Григорьевича, Бориса Викторовича, Ивана Сергеевича, поцеловались на прощанье.
1981
Осенью, в конце октября, к нам в магазин привезли клеенку.
Продавец Петр Максимыч, как получил товар, сразу запер магазин, и в щели между ставен не было видно, что он делает.
– Клеенку, наверное, меряет, – толковал дядя Зуй, усевшись на ступеньке. – Он вначале ее всю перемеряет, сколько в ней метров-сантиметров, а потом продавать станет… Постой, куда, Мирониха, лезешь? Я первый стою.
– Кто первый? – возмутилась Мирониха, подлезая к сам двери. – Это ты-то первый? А я три часа у магазина стою, ножки обтоптала! Он первый! Слезай отсюда!