— Велено тебя в храм отвести.
— Зачем это?
— Подготовиться тебе надо.
— Как это — подготовиться?
— А я откуда знаю?! — разозлился Ергей, видно, решив грубостью заглушить проблески совести. — Мое дело маленькое: велено привести, я и приведу. Вставай давай!
Стас покорно поднялся.
— Стас, — позвал я.
Он обернулся:
— Чего тебе?
Я стянул с руки свой браслет и подал ему.
— Надень этот тоже, а пульт мне отдай. Так надежнее будет. Он не стал спорить, надел браслет на свободную руку и протянул мне дистанционный блок.
— Ладно, Костя, — сказал он. — Ты себя не вини. Ты тут ни при чем. Не поминай лихом. Если оживители не сработают, передай Лине, что я… — Тут он не выдержал и всхлипнул.
— Дурак ты, — обнял я его порывисто, — если не сработают, меня сразу за тобой сварят. А если сработают, тогда ты сам все скажешь.
Мы еще постояли так, обнявшись, несколько секунд, а потом он сам обернулся к Ергею и сказал:
— Пошли.
…Поглазеть на фараонову свадьбу народу сбежалось много. Люди стояли по обочинам дороги и кидали в процессию цветы и фрукты. Почему-то не совсем свежие. Наверное, свежих было жалко. А сама процессия выглядела довольно убого.
Впереди двое широконосых рабов-нубийцев катили на четырехколесной повозке транспарант с надписями: «Да здравствует Ра!», «Слава Осирису!» и «Жрецы и фараон — едины!» За транспарантом еще четверо рабов тащили паланкин с Неменхотепом и Линой. В разноцветной праздничной одежде она была особенно красивой, но казалась еще младше, чем когда приходила к нам в темницу. С фараоном она гляделась как внучка со сварливым дедушкой.
Потом шли музыканты с барабанами и флейтами. Но консерваторий они явно не кончали. Их стук и завывания сливались со скрипом следующих за ними колесниц вельмож. Колесниц было десятка два, причем по количеству разноцветных ленточек и страусиных перьев в гривах лошадей легко было определить, кто побогаче, а кто — победнее.
Последним под конвоем Улика плелся я.
Когда процессия достигла берега Нила, на высокий деревянный помост забрался жрец Гопа и, приставив к губам бронзовый раструб, прокричал:
— Да здравствует фараон Неменхотеп IV, самый солнцеликий из всех фараонов! Ура!
— Ура, — откликнулась толпа без особого энтузиазма.
— Да здравствует невеста фараона, самая прекрасная девушка долины Нила! Ура!
— Ура! — отозвались зеваки немного повеселее.
Что-то мне все это напоминало, но я не успел как следует подумать, потому что народ вдруг оживился и, пихая друг друга локтями, стал указывать на что-то за моей спиной.
Я обернулся и увидел Стаса. Его везли на такой же четырехколесной тележке, что и транспарант. Он сидел на маленькой табуреточке и с головы до ног, как новогодняя елка игрушками, был увешан овощами. В руках он держал по сладкому перчику, а из-за ушей у него торчали веточки укропа.