— Лепота на лопате! — Лес Гиббонс, один из созастольщиков Верзилы, вскочил со стула, преисполненный чувств и «Севен Краун». — Все зашибись. А сказать совсем по правде, все зашибись как зашибись как… — Он запрокинул стопку, опорожняя до капли, и помотал головой, изыскивая возможности демонстрации своего восторга. Решил, что единственный способ дать понять, как ему «зашибись», — расшибить обо что-нибудь стаканчик. Примерился к орлу на настенных часах «Анхейзер-Буш», поверх чучела лосося, и угодил точно в рыбий глаз, обдав стеклянными брызгами и рыбьей чешуей столик с туристами в охотничьих костюмах. Они было запротестовали, но Лес пресек их возражения стальным взглядом: — Круто! — каркнул он. — Мне зашибись! У меня крылья режутся!
Верзила едва-едва заставил себя поднять голову и поглядеть на новоявленную птичку. А поглядев, не стал утруждать себя комментариями. Ой-ой-ой, если этот Гиббонс — самый крепкий кирпичик, который может предложить истосковавшимся рогам вся эта толпа, то будущее чертовски печально. Ладно, к черту… Что делать парню… когда утрачен смысл бытия и мордобоя? Когда не тянет ни жениться, ни дружиться ни с кем, а тянет только лишь набить одну конкретную морду? А это конкретное лицо попросту сфинтило-свинтило? Верзила заскрежетал зубами: Стэмпер, черт тебя, как ты мог оказаться таким нечутким, засранцем, что сдался раньше, чем наставнички подготовят мне замену?
(…Выше по реке, в сарае, Хэнк слышит, как тянется к нему голос Вив из дома. Она готова к отбытию, торопит. Он встает, отпускает старую рыже-костлявую собаку, которой лечил ухо. Псина отряхивается, энергично хлопая пыльными ушами, поспешно ковыляет из полумрака сарая на солнечный свет. Хэнк затыкает пробкой бутыль с креозотом, ставит ее на полку с прочими ветеринарными снадобьями. Он вытирает руки о штаны, подхватывает куртку, выходит из задней двери сарая, спускается к причалу. Яркое солнце шибает в его засараенные глаза, ослепляет на миг. Он останавливается, смаргивает, натягивая спортивную куртку, думает: «Блин… небось старина Джоби порадовался бы, увидев, какой у нас славный денек для его похорон».)
— Да, милостив, — возобновляет беседу брат Уокер. — Милостив, справедлив, и честен… вот он какой, Бог. И вот почему я не сражен смертью брата Джо Бена. Опечален, поймите меня правильно, мистер Хотдог, но не сражен. Ибо чувствую, что самому Господу понадобилась помощь Джо, чтоб вразумить Хэнка Стэмпера, чтоб он увидел Свет, так сказать. Вот почему, как я говорил утром этой маленькой женщине: «Я не могу быть слишком сражен смертью бедного брата Джо Бена, хотя нам всем будет его не хватать… ибо он явился о