В себя он пришел за столом мрачного кабака где-то на берегу Темзы, со стаканом бренди в руке и давно погасшей, размякшей сигарой в зубах. Через подслеповатое окошко под самым потолком сочился скудный свет, но и он вяз в дыму множества трубок. Сгрудясь вокруг грязных дубовых стволов, матросы и докеры пили эль, бренди, джин. Чувствовалась близость порта. От компании к компании бродили неопрятно одетые женщины, с торчащими из-под шляпок свалявшимися космами, а то и вовсе простоволосые.
Что-то теплое и влажное коснулось его безвольно свесившейся ладони. Опустив глаза, Уилберри обнаружил дога. Огромное животное, пристроившись у него в ногах, смотрело грустно и сочувственно. Длинный шершавый язык подрагивал в такт учащенному дыханию. Протянув руку, Джон погладил массивную бугристую голову. Пес тихонько заскулил, словно понимая, как тошно хозяину.
Около стола кто-то остановился. Уилберри перевел взгляд — это была одна из неотличимых друг от друга здешних девиц. Он безотчетно нащупал бумажник, достал банкноту и сунул в руку незваной гостье. Похоже, в первый момент это ее смутило, однако она быстро пришла в себя и тут же попыталась усесться к нему на колени. Резким движением Уилберри толкнул ее на свободный табурет.
— Как тебя зовут?
— Мэри, милорд, — она криво усмехнулась. — Почти все мы здесь называем себя этим именем.
Девица потянулась к его груди, и он инстинктивно отпрянул. Оказалось, она хотела всего лишь стряхнуть с его лацкана следы штукатурки.
Кажется это или действительно ее лицо выдает какие-то остатки благонравия и доброты? А, все равно! Ему-то какое дело?
— Мэри…
— Слушаю, милорд? — ее руки прекратили хлопотать над одеждой странного клиента.
— Скажи… Что, по-твоему, может толкнуть женщину — любую — на… измену мужу?
Она подняла голову, серьезно и чуть устало глянула ему прямо в глаза.
— Вам, милорд, мои слова, небось, не придутся по вкусу… да только всегда виноват мужчина. Раз она на это пошла… что ж, значит, не больно-то вы мужчина либо в любви, либо в работе, либо в отношении денег.
Рука сама взлетела, чтобы отвесить ей пощечину, но на полпути замерла. В чем вина этой девушки? Она просто искренна.
— Убирайся! — глухо велел он.
Мэри встала и печально покачала головой.
— Не стоит так переживать, милорд. Поверьте моему слову… все мы одинаковы…
Спустя мгновенье ее неясный силуэт растворился в пластами висевшем здесь дыме. А через некоторое время и Уилберри, бросив на стол несколько монет, поднялся, так и не допив свой стакан. Голова кружилась, но алкоголь был здесь ни при чем.