Разом вернулся слух, пробужденный звоном сотен осколков, хрустом ломающегося дерева. Джон Уилберри спрыгнул с подоконника, шагнул в комнату, освобождаясь от спеленавших его штор. Он чувствовал себя каменной статуей Командора… нет, скорее, заряженным яростью облаком. В висках бешено пульсировала кровь.
Ему навстречу приподнималась с широкой кровати Джулия в сползшей с плеча кружевной сорочке. Полуодетый старик Хендон обернулся к нему от туалетного столика и сыпал словами, которые почти не доходили до оцепеневшего Джона.
— Уилберри! Дорогой Уилберри! Напрасно вы дурно подумали о нас, старина! Отчего вы не позвонили в дверь? Я же просто зашел проконсультировать миссис Уилберри по поводу одного наследства…
Не умолкая, Хендон сгреб в охапку остатки своей одежды и с удивительным для его возраста проворством шмыгнул в дверь. Последние его слова долетели уже из коридора:
— …У прислуги, понимаете ли, свободный день, так что не думайте…
Джон с изумлением обнаружил подле себя Джулию. Она лихорадочно гладила его волосы, лицо жены вспухло, будто она долгие часы плакала.
— Я давно все знал, дорогая, — медленно выговорил он и, волоча ноги, направился к двери.
Миновал коридор, спустился по лестнице. Откуда-то сверху его звала Джулия, но догнать не пыталась. Никто из слуг ему на глаза не попался: вероятно, им действительно предоставили один из тех неожиданных выходных, на которые жена была столь щедра. Дверь, ведущая в сад, осталась широко распахнутой. Песок аллеи хранил следы Хендона. Спустившись по ступеням, Уилберри пошел по этим следам. Спешить теперь уже ни к чему, и пусть песок скрипит сколько угодно… Открытой оказалась и железная дверь в решетчатой ограде. Что ж, и это не сюрприз — у проклятого старика был от нее свой ключ.
Хендон… О, всемогущий боже, Хендон! И Джулия, нежная, прекрасная Джулия, неутомимо клявшаяся ему в вечной любви все шесть лет их брака. А ведь он знал, догадывался еще четыре месяца тому назад. Неотвязно думал об этом — и корил, ненавидел самого себя за чудовищные мысли. Мучительно стыдясь, выискивал мелкие улики. И находил. Табачный пепел там, где еще утром убиралась безупречная Сарра… седые волоски на пеньюаре Джулии… забытый ершик для чистки трубки (сам он курил только сигары)… незнакомые украшения в шкатулке с драгоценностями жены, кстати, подобранные совершенно безвкусно («Ах, Джон, я и сама не знаю, как мне пришло в голову купить это; затмение какое-то, право»). И многое, многое другое…
Что же теперь делать? Уехать в Индию? Найти подходящее место в колониальной администрации не так уж трудно. Его знакомств в парламенте хватит, чтобы обзавестись необходимыми рекомендациями. Что же до карьеры… К дьяволу карьеру! После всего, что случилось, выслушивать и самому произносить глупейшие, самодовольные речи? Вот уж бессмыслица! И чуть ли не каждый день любоваться наглой физиономией Хендона…