Тишкин очнулся в большом полутемном зале и стал соображать, куда занесла его нелегкая.
В углу зала вдруг почудилось шевеление и показалась неясная струящаяся фигура. Слабые стоны и как бы музыка – точно плакала флейта – приближались вместе с этой дымчатой фигурой.
Тишкин на всякий случай взял в руки стул: черт знает, что она выкинет?
Фигура подплыла по воздуху, и вдруг из жемчужного струения к нему протянулась рука. Тонкая, бледная, женская. Тишкин смутился и на всякий случай пожал руку. Рука затрепетала, а в верхней части фигуры проступило довольно тусклое, но милое большеглазое лицо.
– Приветствую тебя, землянин, – произнес певучий голос с робостью и надеждой.
– Здравствуйте, девушка, – ответил Тишкин, приглядываясь к ее фигуре, на которой, однако, ничего существенного больше не проступало. – Где я?
– Вы на планете Рюм, – ответило лицо и нежно порозовело от волнения. – В лоне сверхцивилизации.
– Рюм так Рюм, – сказал Тишкин. – Перебьемся. Сама откуда будешь? Да, может, вы в натуральном виде явитесь, для порядка?
– Я бесплотна, – ответил голос в отчаянии. – Я бывшая женщина, красавица.
– Свету тут маловато, – застенчиво сказал Тишкин. – Не разглядишь.
– Дай твою руку, Ефим, – попросила женщина и подала свою узкую ладонь.
Тишкин взял в свою ладонь тонкую прокладную руку. И вдруг проступили плечо, грудь под зеленоватой накидкой, линия бедер, колени… Бледное лицо медленно наполнилось живым светом, как виноградина солнцем… Заструились мягкие волосы, залучились и улыбнулись рыжие глаза.
«А ведь Дашка психанет», – подумал Тишкин, отведя глаза, и вслух проговорил:
– Прошу прощения, уважаемая, кто же вас довел до такого безобразия, что скрозь вас предметы видать?
– Это все Высший Мозговой Центр – скверные, заумные головастики! – гневно воскликнула женщина. – Они не дают нам рожать, нянчить детей и ходить по траве босиком!
– Вот дураки, – сказал Тишкин.
– Мы хотим танцевать, любить, стирать! – воскликнула женщина запальчиво.
– Ух ты, боевая! – похвалил Тишкин. – Как зовут-то?
– Эйлурия.
Тишкин крепко встряхнул ее руку.
– Эх, Луша, чем же вам помочь-то, бездетным рюмкам?
– Вы помогли уже тем, что прилетели! – пылко сказала женщина.
– Как же, летел, сильно старался, – пробормотал Тишкин и от смущения отпустил руку Эйлурии. – Дай, думаю, помогу бабочкам.
Эйлурия, оставленная Тишкиным, вдруг опять стала прозрачной и волнистой, будто чешское стекло.
– Видишь, как мы слабы без тебя! – печально прозвучал ее тающий голос. – Когда твоя рука излучает в меня силу Земли, я живу, я есть.
– Хлопот с вами, – проговорил Тишкин. – Как я руку тебе оставлю? Мне без ее самому никак. Мне еще с вашими голубыми мужиками надо разобраться.