— Юлия Афанасьевна, вы не могли бы дать ее телефон? — не веря в собственную удачу, спросила я.
Давыдова усмехнулась:
— Так что вам все-таки нужно, дорогая: брошь или телефон?
— И то, и другое, — снахальничала я.
Давыдова протянула мне свою визитную карточку, на обороте которой написала телефон Калитиной.
— Спасибо. А брошь, значит, не продается?
— Вы очень упрямая, Стефания. Это не лучшее качество для женщины, — задумчиво сказала Юлия Афанасьевна. — Но вы мне нравитесь — в вас нет хамства. Продать брошь не смогу. Подождите, я еще не договорила. Забавно, правда? В антикварный магазин снесла, а хорошему человеку не могу. Вы правы насчет старых вещей, иногда они приносят несчастье. Это брошь моей матери. Она умерла в Гражданскую войну. Да и у меня жизнь была несладкой. Зачем переносить на вас мои несчастья? Так что брошь я могу вам одолжить на время, но только с одним условием:
— Под залог?
Вместо ответа Давыдова положила украшение в мою раскрытую ладонь. Тусклый камень, словно проснувшись, вдруг заиграл зелеными гранями. Бриллиантовые капельки вспыхнули цветами радуги. Я почувствовала. Как от старой броши исходит нежное, почти родное тепло.
— Так я и думала, — удовлетворенно сказала Юлия Афанасьевна. — Изумруд признал вас.
— А если бы не признал? — удивленно спросила я.
— Значит, вы бы его не получили. Изумруд — камень капризный, он всегда сам выбирает себе владельца, пусть даже и на время. Когда он вам станет не нужен, верните его, пожалуйста. Мои координаты есть на визитке.
— Вы отдаете его первой встречной, вот так, без залога?
— Что поделать, я верю в честных людей, — и она с достоинством удалилась, оставив меня за столиком с изумрудной брошью в руке.
Домой я вернулась в прекрасном настроении, не переставая себя хвалить. Ай да, Эфа! Ай да, молодец! Подумать только, всего за несколько часов я умудрилась взять напрокат драгоценный камень, узнать массу полезной информации и пообщаться с удивительным человеком. Мне очень везло. Оставалось только получить мастер-класс в отношении взяток, и день можно считать на удивление удачным. А кто меня может научить этой премудрости, как не дядя Фима? По-моему, нет таких вопросов, на которые он не мог бы ответить.
Однако на половине родственников не до вопросов. Честно говоря, не до ответов тоже. Посредине гостиной театрально рыдала Ольга. Рядом с ней смущенно топтался Федоров. Родственники разделились: на стороне Федорова воинственно застыли Соня и бабушка. Интересы Ольги представляли дед и дядя Фима.
— По какому поводу общий сбор? — я благоразумно заняла нейтральную позицию, проигнорировав тот факт, что завидев меня, Федоров приосанился и сделал шаг ко мне. Символический шаг, надо сказать.