Присоединиться к охотникам за истинно петербургскими сокровищами Ванька уговаривал меня долго. Целых двадцать минут. Но и это лестное предложения я, подумав, отвергла. Врываться в квартиры мирных граждан с вопросом: "Вы не против, если мы тут у вас стеночку по кирпичикам разберем, а затем обратно ее сложим?" — затея не для меня. На том и расстались: я побежала к тоскующему без любви и обеда Петрову, он отправился на поиски клада. При этом не забыл взять у меня денег в долг. На технические расходы. Долг, кстати сказать, он так и не вернул.
Когда я рассталась с Петровым и увлеклась Сидоровым, Ванька пришел к нам в гости: поцеловал бабулю; пожал руку деду; познакомился с тетей Соней и дядей Фимой (наследство, доставшееся от супруга номер два):
— Нормально живете! — изрек он, оглядывая нашу комнатушку в коммунальной квартире. — Чистенько, уютно. Вижу, Эфа, что два брака пошли тебе на пользу. По крайней мере, убирать места общего пользования ты уже умеешь (вот сволочь!). А я скоро уезжаю. И, наверное. Навсегда.
— Никогда не говори никогда, навсегда и быть может, — фыркнула я. Известие меня не очень огорчило: одним мужиком в моей жизни станет меньше. А вот его родичи не на шутку расстроились:
— Куда уезжаешь, Ванечка? — вскинулись старички.
— В Канаду. Всю жизнь мечтал попробовать кленовый сироп и праздновать день святого Патрика.
— Стоит ради этого уезжать, — пробормотала я, выжимая грязную половую тряпку в грязное же ведро. — У нас кленов — завались. Собери листьев, свари сироп и наслаждайся жизнью хоть все 365 дней в году… То же касается дня святого Патрика: кто тебе мешает праздновать здесь? Выкраси лицо зеленкой и отправляйся в ближайший пивной бар. Какие проблемы?
— Наконец я понял, почему с тобой развелся! — торжествующе заявил Ванька, прошлепав по вымытому полу грязными ботинками. — В тебе нет романтики. А человек без романтики — мертв. Это еще Ницше говорил.
— Не клевещи на классика. Такого он не говорил, — пропыхтела я, заново драя пол. — Про человека, который животное, говорил. А про романтику нет.
— Может, и не говорил, — на удивление покорно согласился Иванов. — Зато о женщинах он всегда отзывался крайне негативно. Женщина — существо приземленное, не способное оценить чувственные порывы и романтические настроения истинного мужчины.
— Кто бы говорил! Истинный мужчина, надо полагать, это ты? А приземленное существо — я?
— Зачем воспринимать приведенный афоризм столь буквально?
— Ноги подними! — Я ожесточенно драила пол. — Затем, что вы без нас и дня не проживете. Покорми, постирай, убери, в постели ублажи. А потом насчет себя любимой упреки выслушай и с ними согласись. Разве это жизнь?