В первую очередь мне жутко хотелось выспаться! Но сначала пришлось топать чёрт-те куда и забирать своего коня с кладбища. Араб честно дожидался меня, пощипывая меж могил сочную травку, время от времени поднимая голову, прядая ушами и настороженно озираясь по сторонам. Быстро учится мальчик, помнит, как в прошлый раз на этом же кладбище его поймали страшные незнакомые нелюди и силой увели под землю. А там его гарантированно бы съели, если бы не добрая девушка Катя и моё своевременное появление в нужном месте в нужный час…
Верный конь бросился ко мне навстречу, ткнулся храпом в щёку, осторожно обнюхал меня и, убедившись, что всё в порядке, радостно сделал свечку, упоённо молотя передними копытами воздух. Я с улыбкой тряхнул чубом, потрепал друга по шее и как-то не сразу обратил внимание на следы подсохшей крови у него на заднем левом копыте…
– Это ещё что такое?!
Араб непонимающе замер, скосил взгляд и попытался «незаметно» вытереть копыта о траву. Потом качнул умной мордой и молча сопроводил меня к тому месту, где я складировал под кустик седло и уздечку.
– Чумчара… – сплюнул я.
В сторонке валялся тощий труп характерной внешности, его череп был проломлен одним ударом аристократического копыта моего игривого коня. Значит, эта нечисть всё ещё помнит меня и упорно идёт по следу…
– Спасибо, дружище. Тебя никто не осудит, ты защищал добро хозяина и честно дрался только тем, что отпустила тебе мать-природа. Давай оттащим эту падаль вон в тот овражек, остальное довершат волки или его же собратья-трупоеды…
Избавившись от тела, я вытер руки берёзовыми листьями, заседлал коня, и он мягким шагом, медленно повёз меня обратно в село, куда мы вернулись аккурат после обеда. Точного времени не помню. Увы… Потому что спал прямо в седле, обняв шею жеребца и невинно сопя, как котёнок…
Плавная поступь араба убаюкивала, а чьи-то голоса, пробивавшиеся сквозь сон, собственно этим самым сном и казались…
– Бабы, глянь-кась, чего творится-а! Картина масленая-а, казачка убитого конь с поля боя до хаты везё-от!
– Так сплюнь, дура, может, он ещё и не убитый, а так… чуток выпимши?
– Кой выпимши-и?! Выпимших жёны на горбу тащут, а энтого конь! Убиты-ый! Ой, война-а, стерва война-а, за что ж таких молоденьких прибирае-эшь?!
– Да живой он, живой. Смотри, баба глупая, дышит! Не дышит? Дышит? Нет, не дышит? Да дышит же! Тока чё ж тогда перегаром не несёт? Видать, и впрямь преставился…
– А крови-то не видать. Значит, сердце прихватило. Всё из-за вас, бабы! Довели казачка воздержанием…
– Дед, уж чья бы корова мычала, а твоя жевала мочало. – Чьи-то сильные руки уверенно приняли меня с седла и куда-то понесли. – Разойдись, честной народ, нянька лялечку несёт! Баю-баюшки-баю, не ложися на краю! С краю тётки злые, девки крепостные, так и щиплют за бока, возбуждают казака, волокут до спаленки, а нам бы тока баиньки-и…