…Проснулся я уже ближе у вечеру на душистом сене, заботливо укрытый лошадиной попоной. Старый Прохор сидел во дворе на моём седле и чистил ружьецо, напевая:
Не ходи, лебёдушка, небом мимо гнёздышка.
Стань женой казачьею, верною, горячею-у…
Рядом с ним на перевёрнутом чурбачке стояла миска, накрытая чистой тряпицей, наверняка незаслуженный ужин. Видно, что мой денщик дуется, но заботиться обо мне не перестанет никогда. Мы, донцы, такие. В чём-то каждый приходится роднёй другому, даже если из разных станиц. Да что станиц, в любое казачье войско приезжай, примут как своего, кровь-то на всех одна, красная…
Прохор, конечно, обижен за то, что я улизнул один и не взял его с собой на подмогу, хотя на пару могли бы достичь ещё больших результатов. Ведь в этот раз я шёл по винтовой лестнице через могилу, значит, уж он-то там никак бы не застрял. А побывать ещё разок в Оборотном городе ему, как видно, очень и очень хочется.
Да и кто бы удержался? В отличие от меня людям, не обладающим истинным зрением, всё там видится волшебной сказкой. И город дивный, и дома прекрасные, и люди красивые, и атмосфера чудесная, и все вокруг так тебя любят, что буквально бросаются на шею обниматься! Но я-то знаю, с какой целью…
– Выспался, ваше благородие? – не оборачиваясь, поприветствовал меня Прохор. – Садись давай, каша уже остыла вся. Ешь да рассказывай, как там твоя…
– Она не моя, – лишний раз напомнил я, берясь за ложку.
– Ага, как же, – хитро усмехнулся в усы мой денщик. – То-то, гляжу, глаза у тебя горят, как у кота на Масленицу! Помирились небось?
– Ну-у… где-то как-то на определённых условиях…
Подробнее сообщать о том, на каких конкретно договорённостях мы сошлись, было пока рискованно. Сначала стоило доложить обо всём моему генеральствующему дядюшке, дабы заручиться его начальственным советом и согласием, а уж потом… Но Прохор смотрел на меня так умильно и доверчиво, что я и не заметил, как выложил ему всё!
Гром грянул ровно через четверть секунды после сверкнувшей под его кустистыми бровями молнии! Я опустил голову и прижал уши не хуже моего арабского жеребца, в робкой надежде, что гроза прошумит здесь и не накроет весь полк, потому что люди-то ни в чём не виноваты…
– Да как только смеет эта нечисть французская на нашу родную нечистую силу свою гнойную пасть разевать?! Да мы ж энтих лягушатников от Москвы до Парижа и в хвост и в гриву гнали, как мух навозных, а ныне они опять в нашу сторонушку кривые зубки показывают! Вот я сей же час полусотню казачков подниму, да мы их одной лавой так пометём, что и на том свете от наших пик не прочешутся! А ну пошли к Василию Дмитриевичу…