Сначала внимательно их осматривает, а потом решительно разрывает одну из пачек. Настоящие сотенные купюры только сверху и снизу, а внутри — обычная резаная бумага. Катя вскрывает вторую пачку, третью… Из девяти — только три настоящих, а остальные — бумажные «куклы».
Некоторое время мы молча смотрим на них, потом Катя говорит неожиданно весело:
— Вот сволочь! Я так и знала, что он меня обдурит.
А у меня от неожиданности не находится слов. Почему не я проверяла эти пачки, почему Катя сама решила поставить точку в этой истории и взять деньги из рук мужа?
Наконец я разлепляю губы:
— Выходит, вчера он и в самом деле не врал, когда говорил, что у него с собой только пятьдесят тысяч?
Катя качает головой, продолжая улыбаться:
— Теперь ты понимаешь, почему я от него сбежала?
— Хочешь сказать, что он всегда был аферистом? Врач, тот, кто спасает человеческие жизни…
— И ты такой же романтик, как я. Только на мгновение показалось, что он стал другим человеком, как я тут же приписала ему и несуществующие добродетели.
— Надо же что-то делать!
— И что? Гнаться за ним?
Некоторое время я думаю, но мотор так и не завожу.
— Хорошо, мы его догоним и… Отберем документы?
Я вообще-то прежде читала про «куклы» и как кидалы их изготавливают… Но это же мошенники, а не мужья. Которые разводятся со своими женами. Причем заранее изготовить фальшивку в нашем городе, где, как Самойлов говорит, у него нет знакомых, вряд ли было бы возможно. Значит, он привез их с собой?
На что только не идут некоторые люди ради денег! Вот сейчас возьми его самолет и рухни — понадобятся ли ему деньги там? Помни о смерти, говорили древние. Но человек упорно продолжает считать себя бессмертным…
— Ладно, не бери в голову! — Катя машет рукой. — Значит, не судьба мне расширить швейный цех. По крайней мере сразу и сейчас. Жадность фраера сгубила. Сначала я молила Бога, чтобы он не отобрал у меня сына, а потом мне захотелось и денег… Я думаю, это справедливо.
— Что именно — это?
— Все. Между прочим, пятьдесят тысяч — тоже нехилая сумма. Многие таких денег и в руках не держали.
Мы продолжаем сидеть с ней в моей машине рядом с тремя пачками настоящих денег и кучей резаной бумаги. Дождь, который с утра вроде перестал, опять разошелся вовсю и теперь прямо льет по стеклам, так что мне приходится захлопнуть распахнутую было дверцу.
— Скорее всего нелетная погода, — говорю я.
— Вполне может быть, что он решил поехать поездом. Вот было бы смешно, если бы мы за ним погнались, примчались в аэропорт, а его там нет.
Некоторое время мы молчим, переваривая случившееся.