Тут в трубке раздается звук, словно ее выронили на стол. Потом кто-то осторожно кладет ее на место.
— Тебе нужно уходить! — почти кричит Лаврова и толкает меня к выходу. — Бери сапоги и шубу, на лестнице оденешься.
— Успокойтесь, — говорю я, — не собираюсь бросать вас одну. Значит, я все-таки кстати приехала?
И поскольку она молчит, интересуюсь:
— Может, вы позвоните в милицию?
Она некоторое время с удивлением смотрит на меня, словно не может поверить моим словам или удивляется, откуда я знаю, что звонок опасный. А потом все же хмыкает:
— И на кого пожалуюсь? На ФСБ?
Ну вот скажи я кому-нибудь про сон или про то, что я предвидела, какие у бабушки моего сына неприятности, мне же не поверят. А Лаврова почти не удивилась.
— В любом случае дверь они не смогут сразу выломать, — поясняю я; нельзя было не обратить внимание, что закрывается она на массивные металлические штыри, — значит, мы успеем приготовиться.
— Что мы сможем, две слабые женщины, — сникает Марина Константиновна. — Да и зачем тебе в это вмешиваться?
— Ежели что, вы в доме одна, — говорю я, не обращая внимания на ее причитания. — Обо мне ни слова…
Ухожу в дальнюю комнату и там набираю по сотовому телефону Найденова.
— Миша, — говорю я с ходу, мне не до церемоний, — кажется, я попала в переплет.
У него такой хороший мобильник — слышно даже, как он затаил дыхание.
— Ты где, по тому самому адресу?
— Вот именно, и очень серьезные люди сейчас начнут выламывать дверь. Говорят, милицию звать бесполезно. Что ты посоветуешь?
— Сидите и двери не открывайте. Пусть ломают. Мы сейчас подъедем. Дверь-то хоть прочная?
— По-моему, как танковая броня, — говорю я и отключаюсь.
Танковая не танковая, но звонок прибавляет мне уверенности еще и оттого, что Михаил и не подумал самоустраниться или что-то там мне посоветовать, а сразу включился в действие.
Они сейчас подъедут. Зачем я их втравливаю в это мутное дело? Кто такая для них госпожа Лаврова, которая почему-то попала как кур в ощип и ничего мне не успела рассказать?
В дверь звонят, еще и еще. Я возвращаюсь к Марине Константиновне — она стоит перед дверью и беспомощно смотрит на нее.
— Не открывайте, — шепчу я и увлекаю ее в гостиную. — Пока они будут возиться с дверью, расскажите мне, что у вас тут случилось?
— Это все Петр Васильевич. Мой муж.
— Отец Жени?
— Конечно, а как же иначе?
— Он мог быть его отчимом.
— Исключено! — говорит она категорически.
Можно подумать, что Лавровы сделаны совсем из другого теста, чем все остальные люди. Если уж быть точной, то разве что… у них все не как у людей! Вот так бы я ей сказала, чтобы не слишком задирала нос. Она имеет в виду, что в семье Лавровых разводы невозможны? А как же я? Ах да, я же не из семьи Лавровых!