На кушетке, обтянутой черным дерматином, тонкое тельце смотрелось еще более жутко, чем на каталке, и производило впечатление неживого. Чтобы убедиться в обратном, Монголу пришлось прижаться ухом к наполовину обнаженной груди и долго вслушиваться. Полной уверенности в том, что барышня все еще жива, не было: то ли это ее сердце бьется, то ли пульс у него в ушах. Ладно, кому положено, тот разберется. В «Скорую» пришлось звонить аж три раза. Диспетчер – по голосу древняя бабулька – никак не желала принимать вызов, ругалась плохими словами, обещая натравить на «телефонного террориста» милицию. Монгол, как правило, сдержанный и рассудительный, был вынужден на бабульку-диспетчера наорать и пригрозить судебными разбирательствами за неоказание медицинской помощи и оставление пострадавшего в беде. Угрозы возымели действие, потому что после его контраргументов бабулька с кем-то пошепталась и велела ждать бригаду.
Чтобы скрасить ожидание, Монгол решил заняться товарищами. Зубарев приходить в чувство отказывался: жалобно постанывал, закрывал голову руками и по-детски сучил ногами. Из того, что на раздражители друг все ж таки реагирует, Монгол сделал вывод, что тот уже в сознании и жизни его ничто не угрожает. Осталось разобраться с Франкенштейном.
Франкенштейн его приятно удивил. Парень не стал уходить в несознанку и истерить: после того как Монгол, за неимением других средств реанимации, надавал ему по мордасам, Франкенштейн потряс рыжей башкой, похлопал ресницами и довольно внимательно выслушал рассказ об ожившей покойнице. Даже рискнул подойти к лежащей на кушетке девчонке, осмотреть рану на голове, пощупать пульс, проверить зрачки. Наверное, он не зря учился в мединституте, потому что признаки жизни определил безошибочно, обвел каморку сосредоточенным взглядом, метнулся к шкафу, извлек на свет божий старое шерстяное одеяло, до самого подбородка укрыл им девчонку и только потом сказал:
– Ты бы это… вышел на улицу, встретил гостей. Еще подумают, что мы их разводим, и уедут. А тут такое дело… – Он взъерошил и без того дыбом стоящие волосы и бросил тревожный взгляд на тело под одеялом. – Ей, наверное, в больницу побыстрее надо. Еще не хватало, чтобы она во второй раз окочурилась. Ой, что будет! – Франкенштейн, присев на край кушетки, застонал.
Монгол сочувственно покивал. Скорее всего, ждут парня неприятности. Распитие спиртного в рабочее время в компании сомнительных типов – конечно, не преступление, но халатность, тянущая на строгий выговор. Заведение-то не простое, тут же не обычный морг, а судебный, здешние клиенты, наверное, как-то по-особенному регистрируются. А с другой стороны, если бы не безалаберность санитара, девочка могла умереть по-настоящему. Так что, с чисто человеческой точки зрения, – это самый настоящий гражданский подвиг.