Монгол пожал плечами:
– Ты начни рассказывать, а там решим.
– Хорошо. – Узкие ладошки легли на стол, ритм оборвался. – Только можно я есть не буду, сразу кофе попью?
Кофе? Ну, кофе так кофе. Отлично, на пустой желудок снотворное быстрее подействует.
– Секунду, – Монгол отошел к плите, поставил джезву на огонь, украдкой нащупал в кармане халата пакетик с растертыми в порошок таблетками, потом запоздало вспомнил, что Франкенштейн велел к девчонке спиной не вставать, и обернулся.
Девчонка смотрела прямо перед собой, длинные пальцы нервно подрагивали, а подсохшие волосы непослушными прядками спадали на лоб. Нет, определенно, он ее уже где-то видел раньше. Вспомнить бы где…
– У меня бессонница была. – Черные глазюки уставились на Монгола, губы дрогнули, – я уснуть не могла, просто лежала с закрытыми глазами, когда он вошел в палату.
– Кто – он?
– Доктор. То есть человек, одетый как доктор. Я еще подумала: «Странно, что он свет не включает, в темноте крадется». А потом свет сам зажегся.
– Как это сам? – Монгол, бросив быстрый взгляд на джезву, добавил огня.
– Не знаю, – девчонка пожала плечами, – взял и зажегся. Очень яркий свет. Мне даже показалось, что я ослепла. Я закричала…
Ох, похоже, прав Франкенштейн, у барышни с головой беда, свет у нее сам собой зажигается…
– Потом глаза открыла, вижу – доктор к двери пятится, а в руке у него шприц.
– Может, лекарство какое? – не веря больше ни единому ее слову, спросил Монгол исключительно ради поддержания беседы. – Погоди-ка…
Кофе сварился, осталось воплотить в жизнь коварный план по нейтрализации преступницы. Монгол развернулся так, чтобы из-за его спины девчонке не были видны манипуляции со снотворным, сыпанул порошок в одну из чашек и спросил:
– Ты кофе с сахаром пьешь?
– А вы?
С сахаром оно, пожалуй, надежнее, сладость перебьет вкус лекарства.
– Я только с сахаром.
– Тогда и я тоже, – девчонка ответила на его улыбку едва заметным кивком и продолжила: – На мой крик Петровна прибежала, санитарка, начала ругаться, маску с него сорвала, а он ее… он ей рукой в подбородок уперся и надавил… – Узкие ладони взметнулись вверх, точно не над обеденным столом, а над фортепиано. – Я хруст этот никогда в жизни не забуду…
И снова пальцы гостьи принялись отстукивать свой замысловатый ритм: что-то тревожное и завораживающее одновременно.
Монгол вздрогнул, потряс головой, прогоняя наваждение, и поставил чашки на стол.
– Твой кофе.
– Он ее убил и меня хотел убить, но, наверное, побоялся, что его увидят, поэтому убежал. А шприц уронил. Еще раньше, сразу, как свет зажегся. Я его подобрала.