До того как проверять шкафы и ящики, я огляделась вокруг. Множество фотографий в рамках. Семейные портреты. Все улыбаются, как на рекламе стоматологической клиники. «Думаю, скоро все эти люди будут очень долго плакать». Две фотографии занимали особое место и привлекали взгляд: черно-белый портрет Твоей и цветное фото, на котором она обнимала девушку лет двадцати с небольшим, высокую и черноволосую. Я поискала фотографию, с которой скалился бы мой муж, но такой не нашла. Хорошо, значит, ему пока что не нашлось места среди родственников. «Невозможно повесить фотографию любовника рядом с портретом бабушки или племянницы, будто бы он такая же родня», — решила я. Но тут я ошибалась, причина была совсем в другом.
Тщательный обыск я начала с гостиной. Я не обнаружила ничего подозрительного, того, что могло быть связано с моим мужем или где упоминалось его имя, не считая рабочих бумаг. Затем я занялась ванной и кухней. Тоже ничего. Спальню я оставила напоследок. Я знала, что если что-то и найдется, то только там. Так оно и вышло. Открыв дверь, я просто ахнула при виде двуспальной кровати. На минуту я представила себе, как Эрнесто барахтается на этой кровати и до седьмого пота занимается здесь любовью с Твоей. Меня охватила жгучая ненависть, захотелось кого-нибудь убить. Но она уже мертва. Я успокоилась, глубоко вдохнула и снова сосредоточилась на том, ради чего явилась. Я здесь не для того, чтобы раздувать пожар, а для того, чтобы погасить угли. Надо уметь видеть положительные стороны во всем, даже в этой кровати, потому что, в конце концов, если меня беспокоит то, что Эрнесто на ней валялся, теперь ведь ясно, что больше он уже тут валяться не будет. Единственное, что мне следует сделать, — это отыскать и забрать улики, которые ему потом могут предъявить. А двуспальную кровать никому предъявить нельзя, потому что от лежания на ней следов не остается. «Или остаются?» — вдруг пришло мне в голову. И я стала проверять простыни. Они были такими гладкими и чистыми, словно на них никто прежде не спал. Ни пятнышка, ни волоса, ни малейшей складочки.
Через двадцать минут я закончила с обыском шкафа и всех ящичков, в которых Твоя хранила разные мелочи. Все такое простенькое. Открытки, фотографии, куча конвертов, ракушки, салфетки из разных кафе, ложечки с длинными ручками, дневники из начальной школы. Определенно, Твоя любила собирать всякий хлам. Если бы я могла выкинуть все барахло, оказала бы большую услугу тому, кому потом придется убираться в этой квартире. Только я не хотела распоряжаться тем, что мне не принадлежит.