Но свой грядущий приезд в Эксетер Хьюберт намеревался совершить в ранге главы англиканской церкви: за военные заслуги и талант администратора король назначил его архиепископом Кентерберийским.
И вот теперь, когда архиепископ наконец собрался с опозданием посетить свои епархии, он для начала намеревался завернуть в гости к Генри Маршаллу, епископу Эксетера и брату Уильяма Маршалла, самого могущественного барона в округе. Формально визит посвящался делам сугубо духовным, но на первый план неизбежно должна была выйти политика, а не исцеление заблудших душ в этой части королевства.
Но прежде чем Джон успел в сотый раз прокрутить в голове все эти соображения, сон неожиданно завладел им. Он негромко засопел, и ему снились мягкие руки и пышная грудь Несты.
Примерно в то же самое время, когда сэру Джону снилась его обожаемая любовница, его низкорослый секретарь заставлял себя пить, чего ему вовсе не хотелось, в сарае, который служил пристанищем деревенскому священнику.
За то короткое время, что он провел в свите коронера, Томас успел узнать, что одним из самых лучших источников информации о местных интригах всегда были тамошние священники. Как правило, ими зачастую оказывались бедные викарии: их отправляло в деревенские церкви уклоняющееся от отправления своих обязанностей привилегированное духовенство, которое наслаждалось жизнью и почти никогда не появлялось в собственных приходах. Оно предпочитало комфортабельное проживание в кафедральных городах, выплачивая скудное вспомоществование полуграмотным священникам за то, что те выполняли его обязанности.
Поэтому от лачуги старосты секретарь коронера сразу же направился к церкви, для чего ему пришлось перейти через утопающую в грязи дорогу, которая служила деревенской улицей. Дом Господень в Торре представлял собой второе по величине здание в деревне, а располагавшийся по соседству церковный амбар значительно превосходил его по размерам. Томас разглядел соломенную крышу церкви с простым деревянным крестом; лунный свет в просвете между быстро бегущими облаками хорошо освещал его. Подойдя ближе, он заметил с тыльной стороны здания пристройку, построенную из необработанных грубых деревянных досок. Сквозь трещины в ставне пробивались слабые лучики света, которые сказали ему, что священник, отправляющий службу в этом захудалом приходе, был на месте.
Спотыкаясь о разбросанный на тропинке мусор, де Пейн добрался до двери и забарабанил по грубым доскам. После продолжительной паузы он возобновил стук. На этот раз внутри послышалось чье-то невнятное бормотание, и неверными шагами к двери приблизился священник. Он приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы подозрительно посмотреть в узкую щелочку: он не привык к визитам своих прихожан после наступления темноты, да и вообще в любое другое время, принимая во внимание ту нищету и заброшенность, в которой он прозябал.