Он скрючился, застонал…
Четвертые сутки для узников транспорта были особенно мучительными. Двоим померещилась вода, они поползли к лужице мочи…
– Самое большее сутки пути осталось, – сказал Чувырин. – А там выгрузят. Дадут поесть. Продержимся! Надо!
– Полковнику что, – заговорил лысый, – Он еще свежак. У него и жир на мясе сохранился. Неплохо их – соколов кормили. А мы – «пехота, не пыли», еще из под Севастополя…
– Что вы предлагаете? – нервно спросил военврач.
– Шум поднять надо. Пусть хоть раз пожрать дадут!
– Правильно, – поддержал кто-то лысого.
– Отставить! – резко сказал Чувырин. – Полоснут из автоматов – сразу накормят. Добавки не спросишь.
– Тебя кто выбирал командовав здесь? – не сдавался лысый. – Я голодный, понял? Я жрать хочу! Что я – подыхать должен, как те вон… Я имею право…
– Права, – перебил его военврач, – как раз у них, у мертвых товарищей. А у нас – только обязанности. Обязанность держаться друг за друга. И жизнь, понимаете жизнь, а не шкуру отдать подороже.
– Верно! – Чувырин подкрепил слова врача решительным взмахом руки, будто точку поставил.
– Ты что, и с мертвяками организоваться думаешь? Все равно подохнем… Шум подымать надо. Дитя не заплачет, мать сиську не даст!… У полковника «вышак»[24] за спиной. Ему и терять нечего. Все равно пулю получит. А нам?
Лысый посмотрел вокруг. Лица узников приказали ему замолчать.
***
Транспорт № 4213 уже несколько часов стоял на какой-то станции. По высокой, вровень с полом вагона, платформе топали кованые сапога. Рычали овчарки, раздавались команды. Кто-то играл на губной гармошке. Прогремели колеса. Сквозь щели проник дурманящий запах солдатской кухни.
Чувырин спал, или делал вид, что спит. В вагоне зашевелились, от запаха пищи судорогой сводило челюсти.
Когда стук сапог приблизился к вагону, лысый вдруг забарабанил кулаком в дверь и заорал:
– Откройте! Откройте! Я должен видеть гауптмана Краузе…
Он кричал и стучал носками солдатских ботинок. Немец подошел совсем близко к двери. Зло зарычала собака.
– Краузе!… – успел еще раз крикнуть лысый и захрипел. Сильные руки Чувырина сдавили ему горло. Василий набросил на голову лысого одеяло.
Из-за двери донесся молодой, веселый голос:
– Гауптман Краузе в борделе. Подождете…
… Лысого бросили в угол вагона. Никто не воспользовался его шинелью и ботинками, хотя они были еще вполне годными. Люди отодвинули свое тряпье подальше от него.
… На пятые сутки транспорт № 4213 прибыл к месту назначения. Заскрипели ржавые засовы, распахнулись двери вагонов. Шатаясь и поддерживая друг друга, выходили узники.