«Что же произошло? — пытался он разобраться. — Свое предостережение Праццих приберег к концу. Этого старого лицемера я вижу насквозь, — думал он. — Аббат хочет получить пленку, его заокеанские друзья платят хорошие деньги, во имя этого аббат готов рискнуть моей головой. Шеф мной недоволен. Однако он посылает мне деньги. — Пачки денег еще лежали там, где их оставил Праццих. — Настоящие, советские деньги, добытые с большим трудом. Шеф рискует моей головой, но… Чем ближе к концу, тем больше хочется жить! Подожди, Мерлинг! — Он говорил сам с собой, как большинство одиноких замкнутых людей. — Подожди! Ты же никогда не действовал опрометчиво. Мы разберемся спокойно и трезво. Риск должен быть в каждом деле, в конце концов, это неизбежно. — Он налил из бутылки еще чашку водки и выпил. Будущее уже не казалось ему таким мрачным. — Цена риска поддается учету. Никогда, подобно аббату, я не считал русских тупицами, но что они могут сделать? Знают ли они о моем существовании? Конечно, словесный портрет у них есть. Они убедились в том, что Столяров никакой картины не продавал, но ты, Хельмут, не оставил же им пригласительный билет на дачу? — Этой мысли он улыбнулся, но улыбка получилась кривой и тотчас сбежала с лица. — А что, если они возьмут „Макса“, и мальчишка на первом же допросе откроет им явку? — От одной этой мысли холодный пот снова выступил на его лбу. — Предупредить „Макса“, чтобы он „оторвался“, пока не поздно? Что выиграю я, спасая его шкуру? Ничего! Аббат не получит своей пленки, а мне все равно нужно будет уходить и налаживать связь в новых, еще более трудных условиях. Нет, прежде чем действовать, я должен убедиться сам».
Мерлинг поднялся, снял медную крышку с отдушины, засучив рукав, засунул руку по локоть в печь и, вытащив тонкую капроновую нить, потянул за нее. В отдушине показался узкий, длинный мешочек. Он вытряхнул содержимое мешочка на стол. Здесь были паспорта, военные билеты, красные книжечки служебных удостоверений. Взяв паспорт Столярова, он выписал его адрес, затем, отложив одно служебное удостоверение, уложил документы в мешочек и спрятал в печь.
Надев темный костюм, он вышел из дома, тщательно заперев дверь. При виде хозяина пес, зевая и потягиваясь, заскулил. Мерлинг подошел к овчарке и, приговаривая: «Спокойно, Джек, спокойно!» — отстегнул от ошейника карабин с цепью. С звонким лаем пес то мчался вперед, то возвращался назад, провожая его до калитки. Мерлинг вышел на широкую, поросшую травой просеку и, убедившись в том, что никого нет, быстро пошел к платформе.