— Не понимаю, Кирилл, объясните.
— Помните, вы сказали, что это Юколов соскреб ножом голову Христа и, если я вам помогу, вы это докажете?
— Да, помню.
— Вчера, после вашего отъезда, когда я слез с лесов и завернул в марлю оставшийся кусок пластилина, Юколов сказал: «Дайте его мне. Попробую для инспектора вылепить макет церкви». Ничего не подозревая, я отдал ему пластилин. Он развернул марлю, взглянул на срез и… Я говорил вам, лицо Доната Юколова — лик смирения, христианской доброты. Здесь, не знаю, что с ним сталось, его глаза были страшны от гнева. Он что-то сказал не по-нашему, не по-русски, отпихнул ногой мольберт с иконой и выбежал из церкви. К Яковлишину приходила Марфа-собачница, жаловалась, что Юколов в комнате все перевернул вверх дном, собрал рюкзак и ушел не простившись.
Полковник позвал меня и любезно предложил довезти до города. Я поблагодарил его и согласился.
— Обыск в комнате Юколова у Марфы-собачницы, наверное, уже закончен, — сказал Шагалов, едва машина тронулась. — Вряд ли он даст что-нибудь новое…
Полковник был прав. Обыск в доме Марфы-собачницы, как мы и ожидали, был безрезультатен. Мерлинг ушел и, очевидно пользуясь запасной явкой, на время затаился.
Поздним вечером Шагалов подвез меня и Гаева к гостинице.
Мы вошли в холл. Когда я подошел к дежурному администратору за ключом, он сказал:
— Товарищ Никитин, вам записка. Утром сегодня вы ушли еще рано, целый день вас не было. Так что извините.
Я развернул листок, вырванный из записной книжки, и прочел:
Ф. С. Крайне нужно повидаться. А. Дзюба.
— Николай, ты очень устал? — спросил я Гаева.
— Что нужно, Федор Степанович?
— Пойди в управление, возьми дежурную машину — и в Выселки. Привези Александра Дзюбу. Это очень важно.
— Через час Дзюба будет.
Гаев ушел. Я поднялся к себе в номер, вспомнил о намерении позвонить Ксюше, но сейчас было не до звонка. Несмотря на физическую усталость, я чувствовал, как приходит знакомое чувство настороженности.
Через час с небольшим Гаев привез Дзюбу.
Александр Саввич сел к столу, как в первый раз, набил трубку, раскурил и неторопливо сказал:
— Может быть, это я зря побеспокоил вас, но по тому, как вы интересовались художником, я рассудил, что вам будет интересно знать: Юколов подстригся, сбрил усы и бороду.
— Это очень важно. Расскажите подробно, — сказал я и представил себе, как неузнанный Мерлинг выходит из примерочной кабины после свидания с Авдеевым.
— Прошлый раз вы хотели отправить меня в Выселки на машине. Я сказал вам, пользуясь тем, что я в городе, схожу подстричься. У нас в Выселках один парикмахер, да и тот в прошлом был стригалем овец. Подошел к одной парикмахерской — закрыта. К другой — свет горит, но дверь на запоре. Я к окну, глянул сбоку за занавеску — идет уборка. Мастера пошабашили и только в одном кресле добривают клиента. Я узнал в нем Юколова. У него раньше были длинные волосы, а теперь он коротко подстрижен, ни усов, ни бороды… Быстро вернулся я в гостиницу, но вас уже не застал. Сегодня утром оставил записку.