В это же время я увлекся книжкой про Тома Сойера. И брал на рыбалку эту книжку и читал вслух. Пашка предпочитал слушать. Иногда он восторженно присвистывал и сплевывал сквозь зубы:
- Ну, надо же! Я бы так никогда не смог! Вот Гек дает!
- Так они же в Америке жили...
- Да какая разница! Я бы и в Америке так не смог! Ну, что там дальше, читай давай!
И я продолжал читать.
Тогда же я впервые научился курить. Инициатором был Пашка. Он украл у своего отца пачку сигарет «Marlboro» и притащил их на рыбалку.
- Будем как индейцы! Трубка мира!
Когда я в первый раз затянулся, то закашлялся. Пашка тоже, у него даже глаза покраснели.
- Нифига себе, - пробормотал он. – Вот долбануло...
- Ага...
- Стоп! Мы неправильно делаем!
- Как это?
- Ну, так! Индейцы же! Они же голые ходят, и курят значит тоже голые! А мы с тобой одетые!
- Я не хочу раздеваться...
- Тогда ты не индеец!
Такой довод подействовал на меня убедительно, и уже через несколько секунд мы лежали голые, развалившись на траве.
- Ну-ка! Теперь попробуй! – Пашка протянул мне сигарету.
Я втянул в легкие дым и не закашлялся. Деловито, с усмешкой выдохнул.
- Вот! А я что говорил! Давно надо было раздеться!
- Ага, нормалек.
Пашка взял сигарету и тоже затянулся. Кашля не последовало.
Так мы и лежали с ним голые на берегу сельского озера среди камышей. Поплавки тихо покачивались в воде и над водой кружились стрекозы.
- Слышишь, а ты красивый, - вдруг сказал Пашка. – Прямо как ангел на картинках.
Я покраснел, и тихо ответил:
- Спасибо...
- Можно я тебя поцелую? – спросил Пашка, смотря на меня.
- Зачем?
- Да просто так. Красивых всегда целуют.
- Ну, поцелуй.
Он наклонился надо мной и сказал:
- Закрой глаза.
Я закрыл и почувствовал на своих губах влажный соленый поцелуй Пашки.
- Пашка, а ты всегда так? Мальчики же не целуются.
- А мне пофиг!
Я открыл глаза и посмотрел на него. Он улыбался своей озорной белозубой улыбкой.
- Ну, понравилось?
- Да...
Больше Пашка меня никогда не целовал. Хотя если бы он поцеловал снова, то я бы вновь согласился, чтобы ощутить соленый вкус его губ.
Это ощущение какой-то морской, даже не озерной, мальчишеской свежести, преследует меня всю жизнь.
В один прекрасный день шел дождь. Барабанил по листьям виноградника. Мы спрятались с Пашкой от дождя и стояли, прислонившись к стене старого кирпичного забора. Впереди был вырытый когда-то дедушкой Густавом колодец.
Пашка был весь мокрый: по его лицу с волос стекала вода. Его волосы пахли дождем, как и мои. Наши рубашки промокли насквозь.
- А давай поклянемся, - сказал Пашка. – Что где мы ни были, когда будем стоять под виноградником, то будем друг друга вспоминать.