— Девять один, девять два,— ответила она.— Но такси сюда заезжают очень неохотно. На Широкой им будет легче развернуться.— Она показала пальцем направление.— Это следующая улица.
— Спасибо. Доброго вам вечера.— Девица продемонстрировала зубки в деланой улыбочке, схватила спутника за рукав и грубо потянула за собой по направлению к набережной Мотлавы.
— Уфф... Конец. У меня точно статер[11] камней с души спал.— Фанес глубоко вздохнул, опершись локтями о каменный барьер над каналом.
— Конец... — мёртвым голосом повторил Эрос, уставившись в тёмную воду.— Я... я не мог.
— Что?!
— Не мог,— ответный стон.— У него сороковник за спиной, она слепа... А тут вдруг любовь. Это же как дар с неба. Ну не смог я...
Фанес слушал его с вытаращенными от ужаса глазами и отвислой челюстью. Временно он даже онемел. Эрос поднял лицо к небу и с бешенством заорал:
— Чихать я хотел на такие правила, слышишь?! Чихать! Это несправедливо! НЕСПРАВЕДЛИВО!! Я — Бог Любви, а не ра... раз-во-дов... — У него перехватило горло, и Эрос вдруг громко расплакался.— Я уже не могу-у-у...
Фанес стоял будто парализованный. Эрос осел на каменное основание барьера и жалостно рыдал, закрывая лицо ладонями. Поздние прохожие с изумлением оглядывались на необычную сцену. Кто-то неприязненно прокомментировал:
— Посмотри только, похоже, он её бросил, скотина... Только этот комментарий вывел Фанеса из ступора.
— Ради титек Амалтеи, не устраивай тут представления!
— Нена-видишь меня, правда? — прорыдал Эрос.
— Пока я слишком потрясён,— возразил Фанес, роясь по карманам в поисках платка.— А потом, вполне возможно, начну тебя мучить и пытать. Вытри нос и перестань реветь. У тебя тушь поплыла.
— Уй! — Эрос вытянул из сумочки зеркальце и стал разглядывать себя при свете уличного фонаря.— Проклятые бабские гормоны.
Фанес торопливо размышлял.
— Ладно, ещё не всё потеряно. Они пошли выгулять.
Походят и вернутся домой, а тогда мы...
Эрос молча вынул свой мобильник и швырнул его в Мотлаву. Послышался всплеск, по тёмной, маслянистой поверхности воды побежали круги. Бог Любви махнул рукой в сторону Врат Святого Духа.
— Иди...
Фанес с шипением выпустил воздух.
— Тебе кто-нибудь уже говорил, что ты страшен?
— Все мои бывшие,— ответил Эрос, хлюпая носом, а потом, громко трубя, высморкался в платок.
Неожиданно Фанес начал истерично смеяться.
— Ты невыносимо страшен, и за это я тебя люблю.
* * *
Гданьский Длинный Тарг в четыре утра, как обычно, был пуст, безлюден и лишен даже голубей. Единственный представитель местной кошачьей богемы сидел на балюстраде, окружающей площадку, увенчивающую лестницу в Артуров Двор, и с жадностью поедал кусочки лосося с ладони Эроса.