– Но наш опыт показывает, что так не бывает, – сказал Эпсилон, понижая голос из-за подглядывающих в дверь слуг. – Наши сыщики не проглядели бы пытающегося проникнуть в дом постороннего. Сообщник был в доме. И он вовлечен в убийство второпях, на скорую руку – будь он более надежен, ему поручили бы подбросить яд. Но они торопились, надо полагать.
– Все правильно, – сказал Гилл. – Мы поднатужимся и разоблачим повара или привратника – последнюю спицу в колесе, но нам-то нужен тот, кто за всем этим стоит.
– А ты уверен, что тот доступен? – спросил Эпсилон.
– Но ты же не думаешь, что нам противостоят лемуры или боги?
– Конечно нет, – сказал Эпсилон. – Хотя бы потому, что бесплотная рука лемура не способна держать нож. Да и появляются лемуры только ночью. А боги не делают ошибок. Они вообще не дали бы Старику встретиться с тобой. Это люди, Гилл. И все же...
– В Аттике нет человека, который не был бы доступен закону и нам, сказал Гилл. – От меня и от вас никто еще не уходил. Охранявших дом сыщиков взысканиям не подвергать – они не виноваты, виноват один я, а я привык платить свои долги. Оставайся здесь и ищи сообщника.
Он ушел, и снова было бешеное мелькание домов, лиц, взвивающихся на дыбы лошадей, выезжавших из боковых улиц упряжек, возничий нахлестывал лошадей вожжами с медными шипами и орал не переставая, почувствовав, как нужны сейчас Гиллу этот крик и заполошная езда квадриги, не дающие возможности сосредоточиться, избавляющие от тягостной необходимости думать.
Гилл сбежал вниз по узким ступеням, караульный откинул засов, и он вошел. Маленькая полукруглая камера с окном в потолке. За столом уныло сидел Пандарей, печально глядя на девственно чистый лист бумаги, а перед ним, скрестив руки на груди, в гордой и неприступной позе возвышался Эвимант. В углу томились два стражника, у которых, сразу видно, отчаянно чесались кулаки. Эвимант увидел Гилла, и его презрительная ухмылка несколько потускнела.
Пандарей скучным голосом затянул:
– За все время допроса подозреваемый ответил на все вопросы непристойными выражениями, разнообразие которых достойно порицания.
Гилл подошел вплотную к стоящему и, не размахиваясь, ударил по презрительной, ухмыляющейся роже. Эвимант отлетел к бугристой стене, сполз на пол. В углу уважительно посапывали стражники. Оживившийся Пандарей схватил стилос и придвинул бумагу.
– Не хотел я этого делать, – сказал Гилл, – но впервые в жизни увидел среди сыщиков предателя. Зачем тебе это понадобилось?
– Потому что вы вместе с Тезеем продали Аттику! – закричал с пола Эвимант, брызгая кровью. – Вы нас продали дорийцам! Лижетесь с этими скотами кентаврами!