Стражники рассекали толпу на кучки, бросив коней в самые яростные очаги драки, вытесняя людей с площади. Мимо проскакал Гилл, что-то крича. Как ни удивительно, затоптанных и убитых не было, хотя там и сям люди едва поднимались с каменных плит, охая и ощупывая себя. Майон ощутил боль за ухом, но потрогать место ушиба не смог, пальцы сами отдернулись, едва коснувшись горячего и влажного, на них была кровь. На стадионах он не раз расшибался в кровь, но тут было совсем другое ощущение.
К нему бросилась Нида, прижалась и заплакала. Майон осторожно коснулся ее волос разбитыми пальцами. Ниду подвел к нему Гомер, он стоял тут же и задумчиво улыбался.
– До чего могут довести эти горлопаны... – сказал он. – Терпеть не могу драться, не зная, за что дерусь, но меня начали бить, и я не удержался. А вот этот, похоже, прекрасно знает, за что дрался.
Он рванулся вперед и выдернул из затухавшей свалки Эанта. Мальчишка был помят и растрепан, но доволен жизнью и своим местом в ней – вертел на оборванной цепочке нагрудный знак «гарпий» и улыбался разбитыми губами.
– Эант, – укоризненно сказал Майон.
На большее его не хватило – он, с разбитыми в схватке кулаками, никак не мог являть собой олицетворение благоразумия и осторожности.
– Прекрасно, – пробасили сзади. – Голова заживет, Майон.
Скульптор Назер чрезвычайно походил на сатира, только очень умного и красивого сатира – коротыш и крепыш, буйноволосый и буйнобородый, ценитель мраморной гармонии изваянии и женской красоты. Майону всегда нравилось на него смотреть – Назер самой своей персоной убеждал в том, что земля велика и могуча, что ее хмельные соки кипят животворной силой и ни угасания, ни смерти в природе нет.
– Ну, как я их? – Назер обвел жестом площадь. – Достал до сердца сквозь жирок?
– Я надеюсь, ты не ставил целью вызвать переполох? – сухо спросил Гомер.
– Конечно нет, дружище. То, что все передрались, конечно, плохо, это крайности, но нужно же, клянусь огнем, вытряхнуть человека из равнодушия? Пусть задумается, пошевелит мозгами и выплюнет коровью жвачку.
Он замолчал и подтолкнул Майона локтем – к ним шагом подъехал Гилл. Придержал коня и смотрел на них сверху вниз устало и грустно, казалось, даже беспомощно чуть-чуть. Прищелкнул языком и сказал:
– Н-ну, творческие люди, заварили вы... Ведь придется мне у статуи часового ставить. Майон, перевяжи голову – двинули на совесть. Кстати... У тебя нет знакомых кентавров?
– Ни одного, – сказал Майон и вспомнил, оглянулся на Эанта. – Мальчишка говорил, что меня искали кентавр с каким-то микенцем.