– Причем тут законы? Не было ничего подобного! Ты все выдумал от начала до конца!
Он смотрел упрямо и не собирался отступать.
– Ну что ж, – сказал Гомер. – А где же, в таком случае, позволь узнать, тебя десять лет носило?
Раздражения в его голосе не было, он скорее забавлялся.
– Я вышел за Геркулесовы столпы. Ненадолго задержался в Атлантиде. И поплыл дальше, туда, где садится солнце. – Его лицо стало одухотворенным и мечтательным. – И я открыл, что океан не бесконечен, Гомер, и за Атлантидой лежат новые земли, неизвестные страны. Там строят огромные пирамиды, немного похожие на египетские, и там поклоняются богам, чьи имена почти невозможно выговорить. Там умеют с непостижимой точностью рассчитывать пути звезд, там есть птицы, которые умеют говорить по-человечески, но нет лошадей. Там...
– Скажи, пожалуйста, – оборвал его Гомер. – И там ты прожил все эти годы?
– Да, – сказал Одиссей. – Просто жил. Вообрази, как я удивился, когда вернулся и узнал, что ты, оказывается, написал о моих десятилетних странствиях. Твой труд, Гомер, несмотря на все его достоинства, ничего общего не имеет с истиной.
– А что такое истина, любезный мореплаватель? – с улыбкой спросил Гомер. – Это понятие поддавалось и поддается всевозможным толкованиям. Созданная мною насквозь вымышленная история твоих путешествий известна тысячам людей, твоя подлинная – тебе и горсточке твоих спутников Что же, спрашивается, весомее?
– Но это же ложь – то, что ты сделал.
– Не стоит притягивать за уши набившие оскомину понятия, – сказал Гомер. – Что это за манера раз и навсегда раскладывать все по полочкам? Понятия и оценки могут меняться, и нужно только уметь привыкать к изменениям. Ты же сам признаешь, что твоя десятилетняя жизнь в тех неизвестных странах протекала буднично и скучно? Послушай вот это. – Он взял исписанный лист. – "Радостно парус напряг Одиссей и, попутному ветру вверившись, поплыл; сон на его не спускался очи, и их не сводил он с Плеяд, с нисходящего поздно в море Воота, с Медведицы, в людях еще Колесницы имя носящей, и близ Ориона свершающей вечно круг свой, себя никогда не купая в водах океана. С нею богиня повелела ему неусыпно путь соглашать свой, ее оставляя по левую руку. Дней совершилось семнадцать с тех пор, как пустился он в море. Вдруг на осьмнадцатый видимы стали вдали над водами горы тенистой земли феакиян, уже недалекой...
– Это не обо мне, – сказал Одиссей. – Я никогда не плавал таким путем, и наверняка там нет никаких феакиян.
– Наверняка, – согласился Гомер. – Однако, согласись, красиво.