– Вот именно. Хоть кентавра-то прихлопнули?
– Без особых трудностей.
– А стрел у нас нет, хотя это не столь уж важно – три последние стрелы не перевернут мир, всего лишь зажгут три пожара. Копия рукописи – вот что важно. Впрочем, подлинник в наших руках, а то, что не написано рукой самого Архилоха, можно смело объявить подделкой. Хотя кто сейчас знает руку Архилоха...
– Прости, но можно подумать, будто ты опасаешься судебного разбирательства.
– Глупости, – сказал Нестор. – Плохо, что остались люди, которые знают. Вот ты, например, знаешь лишь то, что эта рукопись написана неким Архилохом, а кто он был и о чем писал, понятия не имеешь. Иначе прикончил бы я тебя давно, мальчик мой. (Анакреон посмотрел на старика и не решился усмехнуться.) А кто-то – знает. – Казалось, он забыл об Анакреоне. – Я ничего не боюсь, но лучше все же, чтобы исчезли последние следы, последние очаги беспокойства.
Майон не находил себе места: то бродил по комнате вокруг стола, как зверь по клетке, то бросался на ложе и лежал напрягшись, сжимая кулаки в бессильной ярости. Комната в родном доме стала вдруг чужой, незнакомой, враждебной – потому что дверь привалили снаружи чем-то тяжелым и возле нее стояли стражники, а под окном, почти наглухо торопливо забитым досками, расхаживали другие, и в доме их было полным-полно.
Больше всего терзало то, что он ничего не знал о судьбе друзей. Что произошло в Афинах после того, как нагрянула орава вооруженных людей и его сделала пленником в собственном доме, можно было догадываться. Понемногу из криков и шума за окном он составил представление о случившемся: заговорщики выступили, Тезей бежал, Менестей торжествует победу. Гилл, Нида, Назер – что с ними?
Он насторожился – от двери оттаскивали что-то тяжелое, она растворилась и снова захлопнулась, человек остановился на пороге, ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку.
– Гомер! – Он радостно вскочил, но застыл на полпути – он был уже не прежним и научился осторожности. – Как они тебя пропустили?
– Удивительные болваны, – весело сказал Гомер. – Наверняка и окно заколотили, и дверь столом приперли по собственной инициативе, приказали им охранять, вот и лезут вон из кожи.
– Но как они тебя пропустили?
– Приказ, приказ. – Гомер прошел к столу и сел. – Дружище, надеюсь, ты понимаешь свое положение? Только не цепляйся за свои тайны – все наши тайны Многомудрый расколол, как орехи. Но, на наше с тобой счастье, мы ему очень нужны. Ты и я.
– Понятно, – сказал Майон. – Не стоит и голову ломать. Троянская война началась с похищения Елены, кентавров перебил пьяный Геракл, что мы и должны внушить всем и каждому. Правильно?