Уже в сумерках самоходка подошла к затопленному грязной водой дефиле. Рискованно было лезть в это сильно заболоченное, разбитое колесами и гусеницами месиво. Пришлось натаскать толстых бревен и уложить их поперек трассы через каждые полтора метра. Получилось что-то вроде гати, и по моей команде Шимченко медленно повел по ней самоходку. В проеме люка стоял Валерий, по ларингофону командуя водителю, а я и все остальные, кроме раненых, стояли на другом берегу в готовности подтаскивать бревна и, если что, огнем прикрыть переправу. Подминая гусеницами бревна, машина ползла по черной вязкой грязи, колыша землю между водоемами, все больше погружаясь и постепенно утопая в трясине. Дойдя до середины, самоходка погрузилась уже по башню! И тут мы услышали стрекотание мотоциклетных моторов!
— К бою! — мгновенно отдал команду.
Через минуты из-за углового дома выскочили два мотоциклиста. Попав под огонь стрелков, немцы стали с ходу разворачиваться. Один был сразу убит. Другому, наверняка раненому, чудом удалось скрыться за дом и умчаться. Но теперь следовало ожидать появления танков! А у нас самоходка сидит на днище и гусеницы ее вращаются вхолостую, выбрасывая фонтаны грязи! Решили подложить самое большое бревно. Тащили его волоком, двигаясь по грудь в ледяной грязной жиже. До самоходки оставалось еще метра три, когда в село опять въехали немцы, уже на трех мотоциклах — а в колясках в боевом положении угнездились пулеметчики!
— Валерий! Из пулемета! Огонь!
Валерий открыл огонь сразу по всем мотоциклам, полосуя их длинными очередями! Немцы залегли за бугор — и сразу заговорили все три их пулемета! Началась перестрелка! В нее сразу включились наши солдаты с другого берега! А мы сидели в болоте! Пули били по самоходке, заставляя нас прятаться за корпус, от студеной воды цепенело тело, не слушались руки и ноги, но я больше волновался за раненых на броне — как бы не попали под пулеметные очереди! Положение сделалось тяжелое: я понимал, когда стемнеет, немцы смогут обойти нас и тогда уж ни за что не дадут нам вырваться из этой трясины! Скомандовал:
— Валерий! Давай из орудия! Огонь!
Раненый артиллерист тяжело перевалился в башню и одной рукой зарядил пушку. Прогремел выстрел! Затем еще два! И наконец мы услышали шум удаляющегося мотоцикла — одного мотоцикла!
С большим трудом бревно было уложено впереди машины и зацеплено запасными пальцами траков. Взревел мотор! Гусеницы затянули под себя бревно, приподнявшее нос машины, и самоходка с силой выскочила на твердый берег!
Еще около часа наша группа находилась возле крайних хат, готовясь к ночному марш-броску, хотя мы точно и не знали, где сейчас наши войска. Радиосвязи с полком по-прежнему не было.