— О, молодой человек, — произнесла она, — не могли бы вы помочь мне?
— С большим удовольствием, мадам.
— Это так мило с вашей стороны.
Они прошли через двор в крыло, где размещались артисты. У себя в комнате она передала Тайхману вечернее платье, пару туфель и два платка: белый и красный. Белый, как она объяснила, был для того, чтобы не спутались волосы, когда она будет быстро переодеваться.
— Понятно, — сказал Тайхман.
Когда они вернулись за кулисы, кинозвезда поинтересовалась, где ей можно переодеться.
— Здесь, если хотите, — сказал геббельсовский подручный, одетый теперь в смокинг.
— С девушками? Вы с ума сошли.
— Бога ради, прошу вас, не закатывайте сцен хотя бы сейчас.
— Девушки должны уйти, или я не выйду.
— Прошу вас…
— Я просто не появлюсь.
Девушкам пришлось уйти. Они сунули свои вещички под мышки и вышли в коридор. Звезда вошла.
— Боже, какой запах…
— Прошу прощения?
— Научили бы лучше этих девиц хотя бы изредка мыться. Я задыхаюсь от этого запаха. Вы знаете, какое у меня нежное обоняние.
— Я страшно…
— Достаточно. Выметайтесь отсюда, я видеть вас не могу, вас, вас, профессор…
— Самое паршивое, — сказал Хальбернагель Тайхману, — что я только что склеил одну блондиночку из балета. Ну ничего. Я все равно к ней вечерком пришвартуюсь.
— Смотри, не ударься днищем.
— Об этом не беспокойся, — сказал Хальбернагель и вернулся к своей работе с «молниями».
— Постойте, пожалуйста, у занавески и посмотрите, чтобы никто не вошел, — попросила Тайхмана звезда.
Потом она сказала, что и представить себе не могла, что придется переодеваться в таких условиях. Ну конечно, сейчас война, но нельзя же все списывать на нее — у людей тоже бывают нервы.
Кинозвезда стояла теперь за занавесом. Тайхман услышал хруст и шуршание материи и уловил раздражающий аромат духов. Появился офицер-снабженец штаба флотилии и спросил Тайхмана, что он тут делает. Тайхман объяснил. Офицер велел ему исчезнуть; он, мол, и сам может проследить, чтобы никто не вошел.
— Дорогой мой, — сказала звезда, высунув голову из-за занавески, — уж разрешите мне самой решать, кто будет меня охранять.
— Конечно, мадам, прошу прощения, мадам, — пробормотал офицер-снабженец, заливаясь краской.
— У меня, видите ли, горький опыт, и с офицерами тоже. Простите, что говорю вам это. А этот молодой человек показался мне достойным моего доверия.
— Конечно, мадам, конечно, — произнес офицер, поднимая руку к козырьку, словно обращался к адмиралу, и быстро удалился.
«Смотри, как ловко она с ним разделалась», — подумал Тайхман, довольный тем, как она отшила лейтенанта. Но ему не очень понравилось, что его назвали молодым человеком, достойным доверия. «Будь оно проклято, — сказал он про себя. — Я же не евнух. Вот Хальбернагель, например, — тот бы не произвел на женщину впечатления „достойного доверия“».