Хейне сказал ему, что он выглядит так, как будто зачерпнул кормой. Оно того стоило, ответил Хальбернагель; он обставил все так, чтобы она была вынуждена хранить ему верность, он сделал все, чтобы она забеременела, так что ей придется его дожидаться. Хейне спросил, хочет ли он, чтобы к нему обращались теперь — герр барон.
— Пока нет, — ответил Хальбернагель.
В сумерки корабли поставили тралы. В задачу флотилии входило разминировать морскую линию Брест — Сен-Мало — Гавр. После полуночи параваны пришлось на некоторое время поднять, поскольку тралы мешали мели. С тросореза правого трала свисало тело человека. Мясо на нем было распухшим и рыхлым и в свете прожектора казалось зеленым. Рукава морского кителя разошлись по швам, лицо невозможно было распознать: бесформенный овал, напоминающий полусдутый футбольный мяч, полежавший в грязи. Штолленберг обнаружил небольшую бороздку на безымянном пальце правой руки и безуспешно попытался снять кольцо плоскогубцами. Тайхман соскреб ножом плоть с кости. Она срезалась легко и падала в воду, как куски мокрой газеты. Им удалось снять кольцо. Это было обручальное кольцо, внутри которого были выгравированы две буквы Х.К. и дата — 28 августа 1939 года. Труп они выбросили за борт.
Вскоре после этого поступил приказ вновь поставить тралы. Они впервые ставили новые поплавковые тралы ночью, и было много заминок. Работой, изрыгая леденящие душу ругательства, руководил Медуза Лёбберман.
«Альбатрос» первым во флотилии доложил о готовности начать траление — и все это благодаря Лёбберману. Левая ступня Лёббермана зацепилась за хвостовое ребро депрессора, и буксирный трос левого резака протянулся между Тайхманом и Лёбберманом. Тайхман закричал:
— Медуза, вытащи оттуда свою ногу!
Но Лёбберман, по-видимому, его не понял. Он крикнул в ответ:
— Заткнись!
Бюлов тоже увидел, что произошло, и попытался оттащить Лёббермана. Лёбберман упал, но, прежде чем сумел вытащить зажатую ступню, резак сдернул депрессор за борт. Лёбберман согнулся, словно пытаясь принять сидячее положение, и его голова ударилась о кормовой поручень. Звук был такой, с каким шар боулинга ударяется о каменную стену. Затем депрессор полетел за борт, а с ним и Лёбберман.
Выполнять маневр «человек за бортом» было бесполезно: депрессор затянул Лёббермана под воду. Старшим унтер-офицером судовой полиции стал Штюве.
На следующее утро флотилия бросила якорь в Сен-Мало.
— Мне нужно на берег, — заявил Хальбернагель.
— Это все, что тебе нужно? Ты едва заполз на борт, а через сутки уже опять хочешь на берег, — удивился Хейне.