Хальбернагель выдавил из себя смешок. На берег он не попал, как, впрочем, и кто-либо другой. Флотилия на следующий день снова вышла в море и взяла курс на Гавр.
После ужина Хальбернагель в умывалке расстегнул клапан своих брюк и спросил:
— Что ты об этом думаешь?
— Сходи и спроси у старшин.
— О нет. Я им такого удовольствия не доставлю. Кроме того, я не уверен. Как ты думаешь, что это?
— У меня в этом деле опыта нет — пока нет.
— Может, это просто простуда?
— В такую-то погоду?
— Ну может, не простуда. И все-таки что мне делать?
— Жди и пей чай.
— Но ты держи язык за зубами, понял?
— Обо мне не беспокойся. Команда все равно скоро узнает. И матросы повсюду растрезвонят.
— Ну и влип же я. Теперь мне крышка.
При швартовке в Гавре кормовой конец намотался на винт. Пришлось ставить «Альбатрос» в сухой док. В первую же ночь туда свалился старший квартирмейстер, возвращавшийся с берега. Его нашли утром; шея была сломана, а от трупа несло спиртным. В качестве причины смерти в судовой журнал записали «сердечный приступ». Это был очень удобный диагноз. Никто про старшего квартирмейстера не знал ничего, кроме того, что он пил и имел слабый мочевой пузырь. Говорили, что родственников у него нет. В его бумажнике нашли фотографию красивой женщины. Но фотография сильно выцвела и была старой и очень потрепанной. В любом случае, похороны квартирмейстера не заняли много времени: пастор не знал, что сказать, и все были рады, когда они закончились.
Флотилия стояла в Гавре две недели. У моряков было полно свободного времени и куча денег. Девочки забирали деньги там, где находили, — когда это было возможно, без помощи рук. Одна из девочек издала дикий вопль: Хейне раскалил монету горящей спичкой. Пришлось дать ей еще денег, чтобы заглушить ее крики.
— Очень жаль, что Хальбернагель этого не видит, — сказал Остербур. Они решили послать ему открытку и спросить, когда состоится свадьба. Подписались все, даже девочки. Хейне надписал адрес: «Вестовому командующего барону фон Хальбернагелю. Военный госпиталь Ренн, венерологическое отделение».
На обратном пути из Гавра флотилия потеряла буйковый корабль. Все произошло в течение нескольких секунд. Спасти не удалось никого.
Была безлунная ночь. Буйковый корабль номер 3 следовал в 1000 метрах позади остальной флотилии. И тут появились торпедные катера. Они зашли со стороны кормы, выскочив из низкой дымки. Первым их заметил номер 3 и дал сигналы опознания. Не получив ответа, он открыл огонь, но торпедные катера — а их было шесть или семь — с ревом приближались со скоростью более сорока узлов, выпуская торпеды с большого расстояния. Буйковый корабль накренился на девяносто градусов на левый борт. Его пушки продолжали стрелять трассирующими снарядами, как будто надеясь сбить звезды. Потом корабль исчез из вида. Исчезли и торпедные катера; кошмар закончился.