— Да я никогда не поверю, чтобы рыболовная калоша потопила эсминец! — воскликнул какой-то летчик.
— Да уж потопила, представь себе. Мы его протаранили. Ты еще зелен, чтобы что-нибудь понимать. Подошли сбоку, ударили, и ему каюк. Ты ведь там тоже был, Ганс, неужели не помнишь?
— Наверное, я тогда был в отпуску, — сказал Тайхман.
Но позже он уже соглашался со всем, что бы ни плел Бокхаммер, надеясь, что тот истощит запас своих баек и уйдет.
Появилась медсестра и сообщила, что через десять минут должен прийти главврач, совершавший вечерний обход. Но Бокхаммер даже не подумал уйти, эта новость, похоже, придала ему вдохновения. Ему надоело травить байки, и он переключился на порядки, царившие в госпитале. Стал жаловаться на бурду, которую их заставляют есть. Она и так отвратная, а они еще добавляют в каждое блюдо успокаивающий порошок. Ну и житуха здесь — ни водки, ни свободы, нельзя даже улизнуть в публичный дом, а медсестры к себе никого не подпускают. Как же тут поправишься, если нет нормальной жизни?
— У нас все по-другому, — заметил один из соседей Тайхмана.
— Да, в вашем отделении по-другому. А у нас шагу нельзя ступить свободно. Загнали нас на мель.
— А у вас там есть моряки? — спросил Тайхман.
— Да, полная конюшня. Но мне пора идти! Куда тебя ранило?
— В ноги и живот. А тебя куда?
— Да я, понимаешь ли, поджарил себе клюв.
— А у других что?
— То же самое.
— Ну, тогда неудивительно, что медсестры к вам так суровы.
— Чепуха, могли бы быть и поприветливей. Могли бы и… пожалеть нас. Я лежу двумя этажами выше. Мы еще придем к тебе. Ты увидишь, отличные ребята.
— Может, лучше я сам приду к вам, когда смогу ходить?
— Хорошо. У нас на тебя есть виды, понял? Ты для нас кое-что сделаешь. Поговорим об этом позже. Веди себя хорошо, сынок, но не долго, а то привыкнешь. Ну, пока.
Главный терапевт заглянул в палату и, спросив: «Все в порядке?» — исчез, даже не дождавшись ответа.
Потом принесли ужин.
Тайхман разговорился с соседями. Фамилия Эрнста была Эш, ему было немного за сорок. Он служил рядовым первого класса в авиационной разведке, в гражданской жизни был механиком, а здесь лечился от геморроя. Другого соседа Тайхмана звали Адольф Кёхлер, он был примерно одних лет с Эшем, имел звание капрала, а до войны владел пекарней. Он сообщил Тайхману, что лежит здесь уже полтора месяца. Положили его с аппендицитом, но он простудился и подхватил гнойный плеврит, который чуть было не добрался до сердца. К тому времени, когда он излечился от плеврита, у него в разных местах образовались злокачественные пролежни, теперь они появились на пятках. Сейчас он весит всего пятьдесят восемь килограммов против прежнего восьмидесяти одного. Он совершенно потерял аппетит, и иногда ему кажется, что живым он отсюда уже не выйдет. Когда он рассказывал Тайхману о своих бедах, на глаза у него навернулись слезы; в остальном же он был хорошим парнем.