Снова наступило молчание.
Доктор Векерлин театральным жестом снял очки — словно вытащил из ножен меч. Потом провел рукой по лбу, при этом рот его слегка приоткрылся, а уголки его поднялись. Он улыбнулся.
— Я вижу, у вас котелок неплохо варит. А я это люблю. — Он протянул руку. — Моя фамилия Векерлин. А вы, как я вижу, господин Тайхман. Очень рад с вами познакомиться. — И он с искренней заинтересованностью спросил, как Тайхман себя чувствует. Потом он велел снять повязки с его ног — медсестры сделали это очень осторожно, но Тайхман пожалел, что нельзя кричать.
— Гной вытек, — сказал Векерлин, — если не будет осложнений, то ноги вам сохранят.
— Это было бы прекрасно, господин доктор.
Векерлин рассмеялся, а за ним и все остальные, даже обычно мрачная сестра Ольга.
Когда Тайхман проснулся после тихого часа, у его кровати стояли Хейне и Штолленберг.
— Смотри-ка, живой, — сказал Хейне. — Похоже, что убить тебя не удастся.
— Нет, не удастся. Вы слишком рано обрадовались.
Они произнесли это таким тоном, каким обычно говорят: «Плохую монету не потеряешь»; «Сорняки вечны»; «Умирают только хорошие люди».
После того как ритуал приветствия был соблюден, друзья сообщили Тайхману, что командующий флотилией находится в госпитале в Париже и скоро будет переведен в Берлин. Бюлов лежит здесь, в Ренне, в отдельной палате — дела его плохи. Корабль Хоффа был несколько раз атакован самолетами, летящими на бреющем полете, и Бюлова ранило еще раз в живот, но они думают, что он все-таки выкарабкается. А вот Фёгеле пропал…
— Он погиб, — сказал Тайхман.
— От флотилии остался всего один корабль. Зато штаб совсем не пострадал.
— Ну, тогда война продолжается. У меня оказались часы нашего старика. Возьмите их с собой.
— Он больше не сможет ими пользоваться — он ослеп.
— Все равно, — сказал Тайхман, — будет просто носить их.
— Ну хорошо. Мы возьмем их и отправим его жене. А теперь нам надо идти. Наш поезд уходит в пять. Мы должны вернуться в Сен-Мало и ждать там дальнейших приказаний.
— Мы тебе кое-что привезли, — сказал Штолленберг и засунул под одеяло бутылку «Хеннесси». — Сейчас тебе, может быть, еще рано, но в будущем пригодится.
— Только не показывай его сестрам, — посоветовал Хейне, — а то отберут.
— Не волнуйся, не покажу.
— Ну, будь здоров.
— Вы тоже.
— А твои друзья — хорошие ребята, — сказал Эш, когда они ушли.
— Вам тоже достанется. Я один все не выпью.
— Я не об этом. Вам нельзя пить. Но надо спрятать бутылку от докторов и сестер.
— Я не могу все время держать ее под одеялом. Во сне я могу уронить ее на пол. И тогда она разобьется.