— Она пришита к моему бушлату, а бушлат лежит в рюкзаке.
— Ах вот в чем дело. А разве ты не знаешь, что должен явиться к офицеру на доклад в повседневной форме одежды?
— Я этого не знал.
— Так вот, теперь знай. Более того, повседневная форма включает в себя все нашивки и награды. Я что, по запаху должен догадываться о твоем ранении? Тем не менее, я доложу о твоем поведении ротному.
Позвонил гонг к обеду.
В столовой всех заставили стоять целых пятнадцать минут. Затем появился офицер, прошел вдоль столов, проверил у некоторых курсантов ногти, отослал двух из них остричь их, подошел к своему стулу, стукнул по нему деревянным молотком и сказал:
— Садитесь.
Курсанты сели и принялись есть. На обед был подан свекольный салат, хлеб и засохший сыр.
На следующее утро Тайхман явился к командиру роты и получил выговор.
Вот как он получил второе взыскание.
Командир роты произнес речь, приветствуя новых курсантов. Это был массивный мужчина с жирными щеками; издали его сияющее лицо напоминало лица ангелов на картинах Рафаэля, если не обращать внимания на лысину, красовавшуюся на макушке его головы. Он начал свою речь так: «Господа, некоторые из вас прибыли из Франции, но если вы думаете, что для того, чтобы стать хорошим моряком, надо не менее семи раз переболеть гонореей, то ошибаетесь. Я скоро женюсь… Здесь нет ничего смешного, черт побери. Между моей женитьбой и тем, что я сказал до этого, нет никакой связи. Конечно же нет… В любом случае вы скоро разучитесь смеяться. Это не относится к женитьбе… Я запрещаю вам неправильно истолковывать мои слова… Я просто хотел напомнить вам, что вы должны постоянно готовить себя к будущему браку; ведь вам тоже когда-нибудь придется жениться. Нет-нет, слово „придется“ не подходит… Вы женитесь, только если захотите, если достигнете необходимой для этого зрелости… Да, господа, офицеры военно-морского флота должны быть чисты телом и душой. Для морского офицера брак — это единственная, уникальная возможность иметь детей… Прошу вас прекратить глупый смех. Я этого не потерплю. Вы еще просто дети. Вы не созрели до серьезного разговора. Я это запомню… Я имел в виду, конечно, что брак — это единственная возможность для офицерских жен иметь детей… Здесь, в Фленсбурге, много прекрасных женщин…» В конце речи он три раза произнес «Хайль Гитлер!».
Нельзя сказать, чтобы Тайхман смеялся громче всех, но ротный запомнил его бас, кроме того, он стоял в конце строя, а ротный уже знал его. И Тайхман получил взыскание.
В тот же день в комнату, где он жил, зашел мичман Рамер, курсант-второгодок, и обменял свой КМП, вместе с инструкцией о том, как его использовать, на две пачки сигарет. КМП назывались коробки с морскими призами и означали девиц, которые посещали танцы в Морской академии. Эти девицы высоко здесь ценились, поскольку их было слишком мало. Их передавали от одного курса к другому, но они не становились от этого моложе. Рамер с большой выгодой торговал своими КМП, поскольку Бог обидел его внешностью. Он напоминал карлика с большим обрюзгщим лицом и мясистым курносым носом; рот его походил на рот головастика, а волосы — на стерню. Когда он шел, создавалось впечатление, что ему надо чем-то уравновесить свою голову, чтобы она не упала на землю.