— Срочное погружение, — сказал инженер. Через мгновение он произнес по громкой связи: — Всем откинуться на переборки.
Тайхман сидел рядом с переборкой, и ему нужно было лишь немного отодвинуться назад, чтобы выполнить команду. Другие моряки в носовом отсеке сидели кто на полу, кто на торпедах. Они встали, чтобы отойти назад, как вдруг пол с ужасным грохотом ушел у них из-под ног. Тайхман застыл на месте. Ему показалось, что внутри у него все оборвалось — все внутренности сплелись в клубок, трепеща и подрагивая. Он с удивлением обнаружил, что способен дышать. Он выглянул в открытые переборочные двери отсека — людей в центральном посту сотрясала дрожь; машинисты в кормовом отсеке тряслись еще сильнее. Очертания их выглядели расплывчатыми, как на нерезкой фотографии. Лодка напоминала туго натянутую струну, готовую вот-вот лопнуть.
И тут вдруг все опять приняло свой привычный вид. Эсминец не сбросил больше ни одной глубинной бомбы. В центральном посту разбилось несколько стаканов и лампочек, других повреждений не было.
— Это было сделано для того, чтобы мы боялись Бога, — услыхал Тайхман голос одного из моряков, на лице которого прочитал страх. Но у него на этот счет было иное мнение.
Глубиномер показывал 70 метров. Торпедист и его помощники вскочили и принялись закрывать передние крышки торпедных аппаратов. Это заняло минуту или две.
Но не успели они закончить, как в отсек вошел командир.
— Вы что, решили закрыть крышки только теперь?
Торпедист и его люди продолжали орудовать рычагами.
Командир повторил вопрос, и торпедисту пришлось ответить.
На щеках Лютке появились красные пятна. Он развернулся и ушел в центральный пост. Оттуда донесся его крик:
— Ужин!
Старпом произнес по громкой связи:
— Отбой боевой тревоги. Покинуть боевые посты.
Инженер остановил лодку на 30 морских саженях.
Вдалеке разорвалось несколько глубинных бомб. Позже акустики доложили, что слышали треск ломающихся переборок, как это бывает на тонущем корабле. Кок крикнул:
— Ужин готов!
Командир приказал приступить к раздаче пищи. Конвоя больше не было слышно.
Ужин прошел в молчании — никому не хотелось есть. Доктор Тиммлер, военный корреспондент, вообще ничего не ел, объяснив, что у него не в порядке желудок.
— Может, туда попала глубинная бомба, — пошутил старпом, но никто не рассмеялся, а Тиммлер промолчал.
За столом Тайхман спросил главного квартирмейстера, почему был дан отбой атаки. Сначала тот ничего не ответил, а потом проворчал:
— Дурацкий вопрос. Да потому, что на глубине 70 метров у нас были открыты внешние крышки торпедного аппарата.