— Мне никогда этого не выучить, — вздохнула его жена.
За обедом Тайхман довольно много выпил. Вегенер рассказывал забавные истории о том, как учился на мичмана. Фрау Вегенер была очень оживленна и пила угрожающе много. С каждым выпитым ею бокалом Тайхман чувствовал себя все более неуютно и боялся, что она выйдет за рамки своей роли, и изо всех сил старался удержать разговор на нейтральных темах. Ему очень жаль, сказал он, что он не проходил мичманскую подготовку в мирное время. Это должно быть очень здорово, а ходить на учебной шхуне — отличный шанс увидеть мир. Но все равно, сказал он, ему нравилась жизнь в учебном лагере — это были беззаботные дни; никакой ответственности; голова пока еще полна радужных надежд, то есть он имел в виду…
— Но согласитесь, что жесткая система обучения выбивает из головы всякие глупые идеи, правда?
— Ты, Эдит, всегда жалела ребят, учившихся в Денхольме.
— Почему ты так думаешь?
— Она сейчас это не признает, но тогда называла меня надсмотрщиком над рабами, потому что я заставлял вас немного попотеть.
Тайхман, не таясь, посмотрел на часы.
— Некоторые мальчики из вашей роты были довольно хрупкими.
— Хрупкие были в третьем взводе. Мы на них сильно не давили, — сказал Вегенер.
— Зато отыгрывались на нас, — заключил Тайхман, чувствуя, что ему надо хоть что-то сказать.
— Если плох первый взвод, то плоха и вся рота.
— Так что, как видите, был человек, который вас жалел, — сказала фрау Вегенер. — А ведь это помогает жить, правда?
Разговор какое-то время вертелся вокруг этой темы.
Она сама это начала, думал Тайхман; сама завела этот разговор. Нет, это началось с того, что она появилась в новом платье. Конечно, ничего плохого в этом платье нет, кроме того, что оно очень красиво. Впрочем, на ней любое платье выглядит красивым. И все-таки она сильно облегчила бы ему жизнь, если бы не надевала его. И ей совсем не стоило так скрещивать ножки. И кроме того, она пьяна…
Но фрау Вегенер не была пьяной. Когда Тайхман отказался наполнить ее бокал, она встала. Прежде чем покинуть комнату, посмотрела ему в глаза, а потом сказала мужу:
— Я бы хотела, чтобы ты сейчас пошел вместе со мной.
— Да, уже поздно, — согласился Вегенер.
Он встал и последовал за ней, вытянув вперед искусственные руки, чтобы не наткнуться на дверь.
— Спасибо, мой муж сам сможет найти дорогу, — запротестовала она, когда Тайхман попытался ему помочь, и, произнося это, она смотрела на своего слепого мужа с таким выражением, что Тайхман сразу понял, что надо уходить. У двери она оглянулась и сказала: — Спокойной ночи, господин Тайхман. — А глаза ее смеялись над ним.