А Леорре-Сеотто-Марилл Фармелин, принц Кейсанский, был занят самым важным делом в мире. Бессмысленные младенчески голубые глаза сейчас были прижмурены, рот сосредоточенно чавкал и причмокивал — ребенок ел, пихая стиснутым кулачком большую, обильную грудь кормилицы Илоды.
Когда его оторвали от источника наслаждения, чтобы предъявить двору, Леорре-Сеотто-Марилл Фармелин закономерно возмутился и заорал. Громкость крика свидетельствовала об отменном здоровье наследника престола. Его величество поднял мальчика над головой.
— Его высочество наследный принц Леорре! И даст бог — будущий государь ваш, Леорре IX! — провозгласил король, весь сияя от счастья. Придворные разразились приличествующими случаю возгласами.
Принц орал, возмущенный бесцеремонным обращением с его особой.
Наконец наследника вернули в руки Илоды, и он угомонился, найдя сосок там, где ему и следовало быть, и замолчал, удовлетворенный.
Его величество действительно был в наилучшем расположении духа по случаю столь долгожданного отцовства. И самые невероятные прегрешения были прощены, самые невероятные просьбы исполнены. Даже барона Авериса, захваченного в плен при Тальяре в летнюю кампанию, отпустили обратно в Великую Айтарию, чтоб ей пусто было.
А принц Серрьер получил условное прощение и позволение поселиться в Энторете — до тех пор, пока его царственный брат доволен его поведением.
Лоррена билась головой об стену, рыдала, кричала, что теперь можно не выходить замуж — но отец был непреклонен. Саллитан выполнил свою часть сделки — вернул Серрьера в столицу. Никаких отступлений. Никаких разрывов помолвок.
В день, когда ей исполнилось тринадцать, она предстала перед алтарем об руку с ненавистным графом.
Личико ее было немного бледным, но спокойным и безмятежным.
-
Отсчитывал годы. Помнил каждое касание. Каждую улыбку. Каждое молчание.
С другими — говорила.
Его — трогала.
Думал — немая. Оказалось — нет. Просто слова не нужны. Зачем?
Тело к телу. Пальцы сплетены. Волосы смешаны.
Какие слова…
Глупо.
343 год Бесконечной войны
Терк Неуковыра был не простой человек.
Сам о себе он никогда не рассказывал, но слухи о нем в Заветреной ходили самые невероятные. И когда я объявился в трактире, сельские сплетники явственно обрадовались новому, еще не шуганному слушателю. Так что весь первый год жизни в "Толстой кружке" меня то и дело останавливал старый Ульх, или болтушка Кайла, или любитель таинственных историй Эйме, или еще кто — и я узнавал много нового и удивительного про своего хозяина. В некоторые легенды о Неуковыре поверить было невозможно, другие выглядели вполне правдоподобными.