Звенел в кузнице молот.
Кивнула с нового, пахнущего сосной крыльца тетка Кайла.
Помахал рукой с обнаженных стропил недокрытой крыши Эйме.
Торопливо поздоровалась Майра, одновременно ловя за подол рубашки младшего — тот норовил нырнуть в лужу у колодца.
Поднялись по ступеням, распахнули дверь.
Терк Неуковыра все такой же. Только голова седая.
— Ну, здравствуй, Лайте, здравствуй, Хальма, — говорит он ворчливо. — Не уберегли мальца-то?
— Не смогли, — вздыхаю я. — Вмешались такие силы… да что там, ты ведь знаешь?
Он кивает. Конечно, знает.
Веррау ему писал.
Только Терк не ответил.
Наследственный гонор.
Мы сидим на крыльце и разговариваем. Все-таки давно, очень давно не виделись.
Солнце скрылось за деревьями. Синие сумерки.
Тихо. Слышно, как бормочет Лопотушка. Листья всплескивают, встрепанные ветром.
Загораются звезды.
Из вечерних теней выступает силуэт. Сквозь него просвечивают лунные блики листвы.
Силуэт сгущается.
Синее платье, черные косы, узорчатые сапожки.
Терк замолкает на полуслове, встает. Шаг, другой.
Они берутся за руки и уходят, не обернувшись.
Прежде чем они исчезают, я вижу просвечивающие сквозь них лунные блики.
Ни один лист не покачнулся.
А трактир он, оказывается, оставил мне.