— Этот шайтан и снимал, — потом сказал Савва.
Савва ноги вытянул. Под каштаном шмель закружился, погудел и махнул в город за синие ворота в надвигающиеся стремительно сумерки. Механ докрутил гайки, с опаской взглянув на Ивана с Саввой, потопал на задний двор.
— Потом с Махачкалы кассеты отсылал по почте, самый молодой был потому что: борода, говорит, еще не росла, везде ходил запросто. Говорит, сам Хаттаб приказал пленки разослать по адресам, чтоб боялись… Когда я его резал, он плакал, маму свою вспоминал, да. Прикинь, падла какая! — Савва выдернул из ножен, покрутил клинок. — Хороший нож трофейный, тот самый, с Аргуна, помнишь?
Ночь пришла холодная.
В саперной палатке смотрели телевизор, какой-то фильм про Вьетнамскую войну. Иван перешнуровал потуже берцы, накинул разгрузку. За столом Костя-старшина. Перед ним кружка с чаем. Костя прихлебывает, увидел, что Иван собирается, встал, подошел к нему.
— Ягрю, ты молчишь как сыч. Вижу, что дела плохие… Народ балакает про кассету. Ты уж прости. Там брат твой был?
Иван кинул автомат за плечо.
— Прошлое. Я с разведкой метнусь. Ты скажи пацанам… скажи, чтоб не базарили про Жорика, брата. Савва балабол. Прошлое это. Конец считалочке.
Тело завернули в обрывки одеяла и закинули на броню.
Черными пауками карабкались вслед человеческие тени. Четырехколесный броневик разведки, не включая фар, выкатился за синие ворота; под фиолетовым неоном Грозэнерго «бардак» набрал скорость и сразу нырнул в проулок. На Первомайке у кладбища водитель не глушил мотора — скинул обороты до самого малого, спрятал машину под ветвистой акацией.
Савва спихнул тело с брони.
— Тимоха, разгрузку на него надели, да? Держи ствол… подложи, не забудь. Э-э, брат, магазин дай сдерну. Сгодиться.
Тимоха свое дело знает: пристроил к телу голову в целлофановом пакете, автомат под руку. Подумал и содрал пакет.
— Слышь, Буча, — шепчет Тимоха, — мы этого пидора придумали подложить к полякам, к ихому забору, где Красный Крест. Подарок вашему взводному… и тебе, — Тимоха ткнул Ивана здоровенным кулачиной в бок, — к именинам. Сколько?
— Двадцать шесть.
— Да не, запал ставить на сколько будешь?
— На пару минут. Успеем.
Тело кинули у обочины в трех метрах от «польского» забора.
Иван пристроил рядом пузатое тельце минометной мины, вмял пластит в снарядную головку, воткнул детонатор. Осталось только чиркнуть по срезу запала и мчаться прочь с этой проклятой улицы.
Теперь он остался один на один со своим врагом, с поверженным врагом. Как долго он ждал этой минуты.
Свершилось — перед ним десятый, самый что ни на есть настоящий Десятый.