усиленной выкачке обеднение минерального состава происходит. Но геологи
молодцы, нашли участки с повышенным пластовым давлением, соединили их с
естественными источниками. Теперь за баланс можно не опасаться. Ну,
запуститься мы могли еще месяц назад — по первой очереди 56 тысяч бутылок в
смену, минимум процентов десять населения республики накрыли бы уже. Но надо
же действовать наверняка.
Главный-то вопрос — политической крыши. Чтобы выжить. Чтобы распространиться.
Чтобы по вертикали пойти. Вода так особенно эффективно ходит — по узкому
каналу, вверх, с подкачкой.
На Мухутдинова надежды нет, его по-любому снимать будут, так ведь? Значит,
преемник порядок сразу начнет наводить, каленой метлой махать. И первым делом
мы бы под раздачу и попали, если бы поддержкой нынешнего президента
заручились.
Вот мы и выжидали. Ничего другого не оставалось — только тупо сидеть и ждать
гонца в большой мир.
Слава богу, что ты приехал. Ты уникум. Я такой мгновенной трансформации еще не
встречал. И Сания говорит — ты за два дня прошел путь, который она четвертый
месяц топчет. С такой подкачкой и на федеральный уровень можно. Так ведь,
Денис? Ты ведь за этим приехал?
Денис, ты не убегай. Мы же тебя держать не будем. А если далеко убежишь,
просто помирать начнешь. Все, механизм запущен. А не помрешь — останешься
получеловеком из кунсткамеры. С чешуей и когтями вместо пальцев. Возвращайся.
Тогда ведь и перекидываться сможешь. Ненадолго. Денис, я связь с тобой теряю.
Ты прикинь со всех сторон. Абсолютная сила. Абсолютное зрение и слух. Твой
мозг. И твое бессмертие.
Федеральный инспектор
Почему, ну почему? Ну почему я? Cон это, сон. Я сплю. В гостинице. Нет, в
Казани, дома, на Фукса. Хороший новый дом, хорошая квартира, только что после
ремонта, еще не обставленная. Светка рядом. Нет, не надо Светки. Просто —
один. И кошмар снится. Сейчас открыть глаза — и будет подушка, и тонкий луч
сквозь гардины, а за ними — Казанка, и свежесть, и ветерок.
Денис открыл глаза. Перед глазами была взрытая подушка палой листвы вперемешку
с рыхлой лесной землей. Она должна была пахнуть сыро и тревожно. Но не пахла —
хотя насморка не было — напротив, воздух входил в легкие споро и мощно.
Совсем нюх потерял, подумал Денис и заплакал. Он не должен был видеть жухлые
барханчики бурой листвы, потому что была глухая ночь, и сидел он где-то в
густом лесу. Но видел — не сами предметы, а их подсвеченные невесть чем
контуры. Наверное, это и был не то ультрафиолетовый, не то инфракрасный
спектр, доступный теперь глазам Дениса. Которые, очевидно, были уже не глазами